class="p1">— Я уже поступил во благо родного города. Во время твоих переговоров с царем.

Расставшись со своим бывшим Учителем, я вернулся к царю. Пока поднимался наверх, то с каждой ступенью во мне нарастало смутное недовольство. Достигнув ко­лоннады, я осознал, что зол на Кира так же, как на Скамандра. «Отчего?» —ломал я голову. Выходило, именно оттого, что царь не оценил-таки по достоинству ни моих способностей, ни моих трудов, ни моей верности. То, что я пришел к нему убийцей, оказывалось теперь не в счет.

Кир тоже был недоволен и мрачен.

— Кто-то из вас не похож на эллина,— проговорил он.— Или ты, или он.

— По внешности — скорее я.

Кир пригляделся ко мне и предложил сесть.

— Мне даже не хотелось предложить ему сыграть в ко­сти,— сказал он.— Не обманет?

Мне показалось, что Кир желал и в дальнейшем воевать с теми, кто верит в Судьбу и в оракулы, и одерживать над ними победы. Теперь он как будто уже не боялся заразиться от эллинов «болезнью» под названием Судьба.

— Полагаю, что не обманет,— сказал я,— Милетяне очень не любят воевать. В отличие от спартанцев.

Лакедемонское посольство прибыло в Сарды на третий день. В то утро, когда знатный спартанец по имени Лакрин поднялся на акрополь, я последний раз видел Креза сме­ющимся сквозь слезы. Понять его было легко. Едва началась осада, как он послал в Спарту за помощью, обещая союзникам огромное вознаграждение. Спартанцы, подумав, решились-таки вести войну с Киром на далекой земле и начали тщательно готовиться к походу, напоминавшему эллинам троянскую древность. Они уже собрали большой флот и только натужились оттолкнуть корабли от причала, как пришла весть о падении Сард. Никто не думал, что осада кончится так скоро. Чтобы сохранить важный вид и чтобы никто не подумал, будто они тянули время по тру­сости, спартанцы все же отправили в Ионию один большой, пятидесятивесельный корабль со своими представителями. Теперь они пообещали всем ионийским городам свою под­держку в случае нападения персов, а к самому Киру на­правили своего посла.

Лакрин был принят Киром в тронном зале при стечении всех придворных.

Приняв очень гордый и надменный вид, Лакрин объявил Киру, что спартанцы не позволят персам разорить ни одного ионийского города.

Когда Кратон, находившийся подле Кира, выслушал этого спесивого глупца и посмотрел на царя персов, он понял, что по вине Спарты судьба Ионии уже решена. Скамандр, желавший сохранить не только имущество, но и достоинство своего города, торопился в Сарды неспроста.

Когда-то Кир предложил царю Лидии выбор. Теперь выходило, что Спарте удалось лишить выбора самого Кира. Он побледнел, но сдержал свой гнев, а только поманил меня к трону и стал громким голосом выспра­шивать, кто такие спартанцы и сколько их на свете на­берется. Я отвечал то же самое, что и раньше, при давнем разговоре с царем.

— Значит, спартанцы тоже эллины? — спросил меня Царь под конец.

— Считаются эллинами,— подтвердил я.

— И значит, они тоже верят в верховенство Судьбы?

В ответ поспешил первым подать голос Лакрин:

— Мы верим в славную судьбу Лакедемона и в волю наших богов!

— Очень хорошо,— кивнул Кир и вновь обратился не к спартанцу, а ко мне: —Этих эллинов оставлю на­последок. Ныне слишком много иных, куда более важных дел. Если останусь жив, то на старости лет займусь ими. Тогда этим эллинам придется позаботиться о своей собственной судьбе, а не о судьбе городов Ионии.

Так спартанцы сделали худшее из того, что могли сделать для своих ионийских единоплеменников. И ныне потомки Пастыря помнят его слова, брошенные надменным спар­танцам. Предрекаю, что недалек день, когда им, а с ними, к великому сожалению, всей Элладе и вправду придется или отстаивать свою собственную землю, или же заранее подчиниться персам, подобно хладнокровному и благора­зумному Милету.

На исходе того дня Кир долго стоял на краю акрополя, обратив взор в сторону темнеющего востока. Раньше он любил так стоять в одиночестве, теперь его окружали те­лохранители.

Я предчувствовал, что он позовет меня, и держался не­подалеку. Когда совсем стемнело, он приказал зажечь фа­келы и, оглядевшись, поманил меня рукой.

— Эллин! Было время, когда я мог окинуть одним взгля­дом всю долину или все ущелье, где собирался начать охо­ту,— устало проговорил он.— Я знал каждую нору и каждое гнездо. Это были хорошие времена, но они прошли. Теперь мне не хватает глаз... и не хватит даже самого быстрого и выносливого коня.

— Разве новые времена не лучше? — сделал я удивлен­ный вид.

— А как ты думаешь, эллин? Знаю, что сказал бы сейчас Гистасп или Губару. Твой ответ мне никогда не известен заранее, чему я рад. Ответь же.

— Держава, которой суждено стать самой великой дер­жавой на свете, должна стать таковой.

— Теперь и ты говоришь как все,— вздохнул Кир и рас­правил плечи.— Да, держава велика, и теперь все хотят проверить, насколько она велика. Эти вавилонские жрецы, эти иудеи... и даже скифы — кто только не пророчит мне владычество над всеми царствами и странами. Может быть, они где-нибудь готовят мне ловушку, как вепрю или волку?

Этим словам самого могущественного в мире царя я очень удивился.

— Может быть, они охотятся на меня таким спосо­бом? — прибавил Кир и хитро улыбнулся, будто показывая мне, что просто шутит.— Ведь Гарпагу удалось-таки сделать то, что он хотел,— выманить меня из моих гор. Значит, ты не видишь вдали опасности? Приглядись. Ведь твоим глазам не важно, день или ночь.

— Царь! — подумав, обратился я к Киру,— Днем ли, но­чью ли — мне видно только одно: как бы ни выпали бро­шенные тобой кости, будет все равно по-твоему. Дичь идет к тебе в руки. А в ловушки попадут те, кто их устраивает. Эллины говорят: если случай благоприятен, опаснее всего не воспользоваться им, ибо навлечешь на себя гнев богов. Я решил воспользоваться случаем, царь, и потому остался подле тебя.

— Раз уж остался, то скажи, что мне делать с эллинами.

— Чем раньше ионийцы почувствуют твою силу, царь, тем лучше,— скрепя сердце сказал я.— Жители Фокеи такие же гордецы, как и спартанцы. Есть и другие, кого они увлекут своим примером. Хуже всего, если спартан­ское войско успеет прибыть в Фокею. Тогда эллины ионийского союза будут драться насмерть, а если их не остановить, то могут дойти и до Сард. Они попытаются сделать это, хотя бы из чувства мести к