— Авария.

Прищурившись, Марк смотрит на меня. В его голубых глазах ярость и скептицизм.

— Автомобильная катастрофа в горах Капуи. Она уехала за наркотиками к какому-то дилеру. Одному богу известно зачем.

— В смысле?

— В Скампии героина хватит на весь мир. В Неаполе его даже больше, чем нужно. Но она все-таки поехала в Капую, не знаю почему. И там, в горах, тормоза ее машины отказали. Это было в полночь. Просто прекратили работать по необъяснимой причине. Серена спускалась со склона, и ее машина съехала в пропасть…

На противоположной стороне площади Святого Марка в кафе заиграл оркестр. Веселая, жизнеутверждающая музыка, легкомысленная оперная мелодия, совершенно неподходящая для этого мрачного момента.

Я понимаю, к чему ведет наш разговор. Тоже отпиваю «Беллини» и задаю самый важный вопрос:

— Ты не веришь, что это был несчастный случай?

Внешне Марк сохраняет спокойствие, но в глубине его синих глаз сверкает боль.

— Я почти уверен, что это убийство. Я отправил обломки машины на экспертизу, лучшие специалисты Турина изучили ее вдоль и поперек. Все сошлись в одном: причина, по которой отказали тормоза, неизвестна. С ними было все в порядке. Машину, «альфу», только недавно купили Серене родственники. И ехала она не так уж быстро — тридцать километров в час. Наркотики нашли нетронутыми, так что Серена была не под кайфом. И трезвая — впервые за долгое время. Вскрытие показало.

— Но кто ее убил?

— Возможно, отец, поэтому полиция Неаполя и не стала проводить тщательное расследование. Он был слишком влиятельный. Неприкасаемый.

Музыка замолкает, наступает гнетущая тишина.

— Но почему? — после небольшой паузы спрашиваю я. — Зачем отцу убивать родную дочь?

— Потому что она слишком много открывала рот. Разоблачала его на публике. Под кайфом и пьяная вещала всему миру об отцовских злодеяниях.

— Но… это же его дочь!

— У него шестеро детей. Он мог позволить себе одну дочь потерять. — Марк вздыхает и проводит рукой по беспроглядно-черным волосам. Допивает свой коктейль. — Икс, я не знаю наверняка. Возможно, я глубоко ошибаюсь, может, это кто-то из других camorrista, а может, и впрямь несчастный случай. Однако мои самые сильные подозрения, что виноват кто-то из ее семьи. Конечно же, отец Серены имел абсолютное влияние. Он настоящий киллер. Он и есть «Каморра»!

— Поэтому ты их так ненавидишь?

— Это лишь одна из причин. Когда мне по наследству перешли деньги Серены, я решил вложить их в доброе дело, начать бизнес в Кампании и Калабрии, заняться честным, но в то же время прибыльным предпринимательством. Доказать, что возможно бросить вызов мафии, что-то противопоставить «Каморре» и «Ндрангете».

Теперь я начинаю все понимать. Кладу руку поверх ладони Марка:

— Марк…

— Смерть Серены унесла жизнь и моего отца, — как ни в чем не бывало добавляет Марк. — Он очень любил Серену, она была забавной и привлекательной, даже с ее пороками. Через несколько месяцев после аварии у отца случился сердечный приступ. — Марк внезапно убирает руку из-под моей ладони. — И вот мы здесь. Теперь ты все знаешь.

— Почему ты раньше не рассказал?

— Икс, это не та история, которой хочется поделиться. И главное, у меня нет доказательств. Ни единого следа, что именно «Каморра» погубила Серену, лишь то, что ее отец — camorrista. Все это догадки, игры и маски, игры и маски. И вот мы здесь, в городе масок. — Марк откидывается на стуле, на его лице угрюмое выражение.

Мне вдруг нестерпимо хочется поцеловать его. А над собором Святого Марка зависли на своем подиуме кони, топчущие невидимого врага.

В моей душе наступил мир. Теперь я все знаю, какой бы печальной ни была правда. Последняя рана затянулась.

На следующий день мы летим в Неаполь. Марка ждут дела. Обычные рейсы раскуплены, и Марк забронировал личный самолет. Мы с Джессикой идем по бетонной дорожке к ждущему нас самолету. Я радуюсь, как ребенок: ведь я раньше не летала на частных самолетах. Джесс выглядит слегка подавленной. Странно. Все время в Венеции она, влюбленная по уши в Джузеппе, хихикала и была абсолютно счастлива. Теперь подруга будто воды в рот набрала.

Почему?

Наконец, когда мы уже сидим на борту, а Джузеппе с Марком разговаривают о делах, Джесс касается моей руки и многозначительно кивает — молча. Знак, что она хочет поговорить наедине. Мы уходим в самый хвост, самолет взлетает.

Из-за рева моторов нас вряд ли кто слышит. Джузеппе и Марк по-прежнему увлечены беседой.

— Что такое? — спрашиваю я.

— Прошлой ночью Джузеппе напился. И кое-что сказал.

— Что?

— Ему было совсем плохо, Икс, он еле стоял на ногах. Обычно Джузеппе много не пьет, видимо, я плохо на него влияю.

— Так…

— А потом он кое-что сболтнул, едва ли сознавая, что говорит. Побьюсь об заклад, он даже забыл об этом.

Лицо Джесс мрачное, что совершенно ей несвойственно. Видимо, дело серьезное.

— И… Что именно?

Она поворачивается ко мне:

— Ты знаешь, что существует шестая мистерия?

— Что?

Джессика кивает и смотрит туда, где смеются и шутят наши мужчины.

— Есть еще шестая мистерия. Ужасная и довольно опасная. Она находится под огромной тайной. Это все, что я знаю. По крайней мере так сказал Джузеппе.

Я в полной растерянности. После откровенных разговоров в «Флориане» и полной моей уверенности, я вновь оказываюсь выброшенной в море. Почему Марк ничего не рассказал? Неужели он по-прежнему мне врет? Почему он врет?

Почему?

— Он все еще отрицает, что есть шестая мистерия?

— Да.

— Хмм…

Джесс стоит передо мной в моей неаполитанской квартире на Санта-Лючия и оценивающе смотрит на мини-платье от Маккуин. Короткое, розовое с черным, дорогущее. И конечно же, я без белья. Согласно правилам.

Я начинаю привыкать к шикарным нарядам и отсутствию нижнего белья, но не ко всей таинственности мистерий.

Сегодня ночью меня ждет пятая мистерия. Я думала, она будет окончательной, но Джессика посеяла во мне зерно сомнения.

Я уже дважды задавала Марку вопрос на сей счет. Сперва спросила любимого, когда мы приземлились в Неаполе, две недели назад. Он сразу же все отверг, сказав: «Никакой шестой мистерии нет». Через два дня я вновь подошла к нему с тем же вопросом, но лорд Роскаррик оказался еще более непреклонным. С того момента между ним и Джузеппе появился некий холодок, напряжение и отдаленность. Раньше они находились в дружеских, даже братских отношениях, вели себя как приятели. Теперь, стоит Джузеппе появиться или быть упомянутым в разговоре, Марк отзывается о нем с явным неодобрением.