обязательно вернётся и конечно же обрадуется такому сокровищу. Я грустила, но не впадала в депрессии или истерики, мне не позволяла это сделать моя маленькая София. Моё солнышко, была вылитая папина дочка. Она так сильно была похожа на моего Кира, те же глазки зелёного цвета, носик бровки. Моя малышка переняла у него самое лучшее. Рожая свое сокровище, думала, как же обрадуется её папочка, как он будет держать её на руках, как будет встречать с ней дни рождения. Я не могла даже помыслить, что он не вернётся.

Шло время, моя дочурка росла, мы были окружены самым лучшим, в нашем доме постоянно присутствовало кучу народу, то родители, то Иосиф, то мужчины, ставшие чуть ли не родней. Даже Дарио, я к нему привыкла, хотя популярно объяснила, что не смогу быть с ним, но он не оставлял надежд, постоянно находясь рядом с нами.

Я подолгу с малышкой проводила в кофейне. Мы даже оборудовали детскую комнату специально для Софи, малышка обожала находить рядом со мной, а ещё она обожала персонал, который с ней заигрывал, качал, катал и всячески развлекал. Моя доча росла, такой замечательной и светлой малышкой, стоило на нее взглянуть, как пред глазами представало лико ангелочка. Каждый раз, глядя в умные глазки своего сокровища, я представляла нашу встречу с Кириллом его реакцию, какой она будет? Обрадуется ли он или наоборот? Я не переставала верить, что мы встретимся, что он обязательно к нам вернётся. Я всей душой цеплялась за призрачную надежду, не отпуская её ни на миг!

Глава 17

Выкатил из салона новый байк. Изменять правилам не стал и взял тот, на котором убегал последний раз. Да-да «Honda GL1800 F6C», чёрного цвета с хромированными деталями. Мне тут же выдали регистрационный знак, страховку. На мне был черный кожаный комбинезон, под цвет байка и шлем с затемнённым стеклом. Бак полон и я готов к путешествию. К путешествию в солнечную Италию, туда, где ждала меня моя половинка. Я улыбнулся сам себе. Мне осталось совсем немного, пересечь по мосту Босфор, попасть на европейский берег Турции и оттуда рвануть — Греция, Болгария, Сербия, Венгрия, Австрия и я уже в Италии. Я знал, где моя Виталина. Об Иосифе в прошлом году много писали, как и о молодой женщине, которую он опекал. Чего только папарацци не выдумывали — и что она его любовница, и что она его внебрачная дочь, и что она дочь его русской жены от её первого брака. Бред и чушь. Единственно, в чём они не ошиблись, старик на самом деле относился к Вите как к дочери. В СМИ даже указали, что он подарил ей дом, на берегу Адриатического моря, где сам бывает очень часто и даже живёт в нём. Я был спокоен. Значит, Вита под постоянным присмотром Иосифа, его постоянной опекой и вниманием. А значит, голодной явно не останется! Но потом информация о самом Иосифе и, самое главное, о Вите, сошла на нет. Было такое ощущение, будто кто-то просто выключил рубильник.

Вид с Босфорского моста или как его называют — «мост мучеников», был потрясающий. Я спокойно ехал по нему все полтора километра. Покидая азиатский берег Турции, я словно прощался с прошлой жизнью, оставляя её там, позади. Я был свободен как ветер и мой путь лежал в другую жизнь. Этот мост был как страница в моей книге жизни, я её перелистывал. Перелистывал, чтобы больше никогда её не открывать. Не нужно. Пусть она остаётся закрытой.

Перед самой границей с Грецией, в небольшом городке, название которого я даже не пытался запомнить, зашел в кафе. Заказал себе кофе. Ожидая его, прикрыл глаза, вспоминая…

…В себя пришел в каком-то непонятном месте. Был полумрак. Низкий потолок из брёвен. Хотелось пить. Почувствовал, что мое тело туго перевязано — грудь, живот. Почувствовал боль в плече, в правом боку.

— Пить. — Прохрипел я.

Передо мной возникла бородатая физиономия.

— Очнулся? Это хорошо. Третьи сутки лежишь. — Физиономия исчезла, чтобы спустя совсем немного времени появиться опять в поле моего зрения. Почувствовал, как приподняли мою голову. К губам приставили край металлической кружки. — Пей! — Услышал всё тот же грубый голос. Напился. Стало легче. Он опять уложил меня на что-то мягкое.

— Где я? — задал вопрос, так как, никак не мог понять, где я нахожусь.

— У меня в гостях. В моей берлоге.

— А ты кто?

— Я уже сам не знаю кто я. Тень, призрак. Человек без имени, без прошлого, настоящего и будущего.

Да он философ, мать его.

— Как это?

— А так. Зато ты тут шороху навел. До сих пор ищут. Чуть меня не нашли.

— А ты что, боишься, что найдут?

— Конечно, я же в бегах.

— И долго?

— Пятнадцать лет уже.

— Убивец? — Я усмехнулся и тут же охнул. Бок прострелило болью.

— Лежи. Тебе отлёживаться нужно.

— Да мне бы облегчится.

— Это дело, а то я тут уже убирал за тобой. Тогда давай помогу.

Было больно. Бок уже простреливало очередями, что даже в глазах темнеть начинало. Да ещё плечо болело. Но с его помощью сумел подняться и мы вышли на свежий воздух. Я, оказывается, всё это время находился в землянке. Причем, очень хорошо сделанной и замаскированной. Пройдёшь в пяти метрах и ничего не увидишь. Облегчившись полностью, вернулся назад на свой топчан. Потом мой спаситель меня покормил, пшенной кашей с тушёнкой. Тут же с нами крутился пёс, похожий на лайку.

— Это он тебя нашёл, Гай.

— Гай?

— Гай, я так его назвал. Он со мной живет. Ты в одну из пустот попал. Они тут попадаются, редко, но есть. Некоторые настолько узкие, что сверху корнями деревьев переплетены и мхом. Не видно, а наступишь — провалишься. Вот в одну такую ты и угодил. Это тебя и спасло. Те, кто искал тебя прошли мимо. А Гай тебя унюхал и меня привёл.

Я посмотрел в глаза умной псины.

— Спасибо, брат. — Поблагодарил его. Пёс вильнул хвостом в ответ. — А ты чего сам-то в бегах?

— Я с зоны на рывок ушел. Мне двадцать три года строгого дали.

— За что?

— Я четверых ублюдков убил. — Он замолчал. Налил в металлическую кружку заварки, плеснул туда кипятку. Потом глядя куда-то мимо меня, продолжил. — Мы с женой прожили восемь лет. Детишек всё хотели. Да никак не получалось. А тут, господь, наверное, смилостивился. Забеременела она. У нас столько радости было. Когда она на шестом месяце была, возвращалась поздно