На экране появилась простая форма: линия с разветвлением, потом разветвления стали множиться и в конечном счете образовывали полномасштабное дерево.

— Та же самая фрактальная основа естественного мира обнаруживается повсюду. От структуры галактик до крохотной снежинки, от океанических потоков до формы облаков в небесах. Это повсюду вокруг нас и в нас самих.

— В нас?

— Наши тела состоят из фракталов. Их можно обнаружить при росте кровеносных сосудов, в строении альвеол в легких, в форме почек, даже в разветвлениях дендритов у нас в мозгу. Но дело тут далеко не только в этом. Если заглянуть поглубже, то фракталы влияют даже на то, как функционируют наши тела. Было доказано, что фракталы определяют нашу походку, сердечный ритм, скорость дыхания. И теперь исследователи с помощью науки о фракталах оценивают функционирование мозга, изучают фрактальные структуры, скрытые в ЭЭГ. И они обнаружили эти структуры.

Вероятно, заметив выражение на ее лице, Малик улыбнулся:

— Да-да. Некоторые нейрофизиологи даже считают, что развитие разума связано с фракталами. Он возник вследствие многократного умножения одной малой постоянной. Иными словами, возможно, существует некий фундаментальный фрактал разума, первичное семя, из которого он вырос. Наподобие того ветвистого дерева, которое я вам только что показал. Можете вы представить себе последствия, если нам удастся выделить этот фрактал, научиться контролировать эту мощь?

Лорна вспомнила животных из траулера и их невероятно высокий интеллект.

— Так вот в чем суть ваших экспериментов — вы ищете этот самый фрактал?

— Именно. И мы близки к прорыву.

В его голосе звучали страсть и надежда. Но от дальнейших объяснений их отвлек тихий стук в дверь. Вошел лаборант, который брал ее кровь на анализ. Он был похож на насекомое — палочника: сплошные ноги и руки, лысеющая голова, отчего лицо под высоким лбом казалось приплюснутым.

Его вид вызвал у Лорны отвращение и страх. У них что — уже готовы результаты анализов?

— В чем дело, Эдвард?

— Доктор Малик, я хотел вам сообщить, что мы закончили анализ объекта. — Маленькие глазки на миг обратились в сторону Лорны. — И по крови, и по костному мозгу. Я не обнаружил никаких следов заражения.

— Превосходно. Когда можно ждать уровней гормонов?

— Через полчаса.

— Спасибо.

Пятясь, лаборант вышел из кабинета. Малик сложил руки на столешнице.

— Хорошая новость. Нет оснований считать, что ваши яйцеклетки будут непригодны для следующей фазы наших экспериментов.

Пытаясь уйти от не сулящей ничего хорошего реальности, Лорна задала вопрос, который возник у нее после сообщения лаборанта:

— Какого рода заражение вы искали в моей крови?

— Ах да, поскольку вы соприкасались с опытными образцами, мы должны были удостовериться, что вы не подхватили генерируемые ими вредные протеины, переносимые кровью. Боюсь, но это побочный эффект внедренных изменений. Мы с этим пока не разобрались. Это самовоспроизводящийся протеин, образующийся в их крови, но токсичный для нас.

— Токсичный?

— Верно. Протеины в наших измененных образцах остаются доброкачественными, но, попадая к другим, вызывают симптомы, подобные простудному. Этот протеин распространяется в крови, как лесной пожар, и преодолевает гематоэнцефалический барьер, после чего перевозбуждает нейроны до опасного предела. Первоначально такого рода возбуждение вызывает резкое, но кратковременное обострение восприимчивости. Эффект, надо сказать, просто удивительный. Улучшается зрение, восприятие запахов, вкус, осязание — все без исключения. Сначала мы пытались найти способ использовать это, чтобы увеличить эффективность солдат на поле боя. Но в конечном счете оставили эту идею.

— Почему?

Он пожал плечами.

— К сожалению, перевозбуждение нейронов быстро сжигает мозг объекта. И нет способа избежать или излечить это. Все инфицированные умирали в течение сорока восьми часов после заражения.

Каждый поворот лопасти вертолета в голове Джека отдавался болью. Яркий солнечный свет, отраженный водой залива, мало способствовал улучшению его состояния — даже солнцезащитные очки не приглушали эту пронзительную яркость.

Он сидел рядом с пилотом, закрыв глаза и борясь с тошнотой. Вообще-то он никогда не испытывал головокружения или морской болезни, но сейчас с каждым поворотом или изменением высоты вертолета из желудка поднималась волна. Сжав колени влажными ладонями, он проглотил подступившую к горлу желчь.

— Почти на месте, — раздался в наушниках голос пилота.

Джек открыл глаза и увидел впереди нефтяную платформу, похожую на ржавого черного динозавра, пытающегося выбраться из смоляной ямы. На взлетно-посадочной площадке был нарисован бычий глаз. Бурильщики суетились внизу, как муравьи.

В пассажирской кабине сидели Кайл, Рэнди и двое людей Джека — Мак Хиггинс и Брюс Ким. Мак был похож на грузовик, имя которого носил, — массивный, бритоголовый, с выступающим лбом, напоминающим капот машины. В этот момент он жевал конец незажженной сигары, разглядывая нефтяную установку внизу. Его напарником был жилистый американец корейского происхождения: с прямыми черными волосами, глубоко посаженными темными глазами, оливковым цветом кожи и мальчишеской внешностью — ни дать ни взять младший брат Брюса Ли. И такой же первоклассный боец.

Джек отобрал эту пару, а своего заместителя оставил в Новом Орлеане прикрывать их задницы. Кроме того, Скотт должен был сообщать о реакции со стороны начальства — главы сектора Пакстона. В остальном ни на чью помощь им рассчитывать не приходилось.

Почти.

Кайл вскочил с заднего сиденья и вклинился между пилотом и Джеком. Джек повернул голову.

— Рэнди только что получил сообщение от своих друзей, — сказал Кайл. — Их катер уже взял курс на юг.

Джек кивнул. Значит, будут еще и братья Тибодо. Они позаимствовали у кого-то из своей родни катер, на котором обычно ходили рыбачить на глубокой воде в заливе. На нефтяной вышке команде из вертолета предстояло разделиться: Джек со своими людьми собирался лететь дальше на гидроплане, а Рэнди и Кайл должны были остаться с вертолетом и дождаться братьев Тибодо.

Атаку на Лост-Иден-Кей планировалось осуществить с наступлением темноты с двух направлений. Джек изучил морские и спутниковые карты этой гряды островов, и теперь они, сложенные, лежали у него в левом брючном кармане. Он собирался еще заняться ими по пути на платформу, но мешали боль в голове и тошнота.

План был без особых сложностей: высадка, освобождение Лорны, отход.