– Чего вы хотите?

– Честного рассказа о Ги Кутарба. Вы ведь друзья?

– Боюсь, что разочарую вас. Мы не друзья.

– Ну надо же… Я общался с уймой людей, знающих Ги. Иникто, никто не назвал его своим другом. Странно, правда?

– Какие претензии ко мне?

– Это просто странно, не более.

– У меня тоже нет друзей. Что с того?

– У вас есть ваши раковины.

– Одно из другого не следует. Я фотограф, а фотографсмотрит на мир через камеру. Иногда такое можно увидеть… Подцепить мизантропиютак же легко, как и насморк. Только мизантропия в отличие от насморка невылечивается.

– Ги бывал у вас…

– Ну и что?

– Довольно часто.

– Каждый первый понедельник месяца. Ну и что?

– О чем вы говорили?

– Ни о чем.

– Что же вы делали?

– Ничего. Пили вино и молчали.

– Удивительно…

– Самое удивительное, что это правда. «CharoniaTritonis», вот эта раковина… «Труба тритона». Он пил сангрию только из нее.

– Красавица… Вы пили вино из раковин?

– В моем доме все пьют вино из раковин. Ги не былисключением.

– Нальете мне?

– Никогда не пил с фараонами…

– Все когда-то случается в первый раз. Вы и детскойпорнографией не занимались… чуть больше двух лет назад.

– Вот черт.

– Если вас не затруднит, плесните-ка мне сюда… В «Трубутритона».

– Вам хотелось бы узнать мысли Ги, а?

– Вы правы. Мне бы очень хотелось узнать, что у него вголове. На сегодняшний день это единственное мое желание.

– Сочувствую.

– Хорошее вино.

– Вино так себе. Не стоит распускать передо мной хвост,инспектор.

– В самом деле хорошее… А если я скажу вам, что ГиКутарба – убийца?

– Я забьюсь под кровать.

– Нет, правда…

– Мы не были друзьями, инспектор. Так что это ничего неизменит в моем отношении к Ги.

– Значит, у вас все-таки существует свое отношение?

– Я же сказал, не хватайте меня за язык.

– А как вы относитесь к самому факту детскойпорнографии?

– Ну хорошо… Мне нравилось пить с ним вино. Он южанин,как и я. И он никогда меня не напрягал.

– Это все?

– Все.

– А если я покажу вам фотографии его жертв?

– Дешевые любительские фото с места преступления?Пустые хлопоты, инспектор Бланшар… или как вас там… Фотографии для меня –категория эстетическая. Боюсь, ваши обличительные снимки останутся за граньюмоего восприятия.

– Я был на вашей выставке.

– На здоровье.

– Не на том гламуре, от которого все кипятком писают.Такого добра в любых каталогах полно. Я имею в виду выставку в Европейском домефотографии. Довольно рискованную.

– Даже так?

– Настолько рискованную, что ее засунули в подвал.

– И благополучно закрыли на следующий день. Но вы всеравно о ней пронюхали…

– Трудно было не пронюхать. Широкая общественностьпребывала в возмущении.

– Насрать мне на широкую общественность.

– Не сомневаюсь. Постановочные фотографии умершихлюдей. Тому, кто до этого додумался, действительно на все наплевать.

– Тут вы попали в точку, Бланшар.

– Налейте-ка мне еще вина.

– Что, мысли Ги так и не прояснились?

– Нет. У вас были неприятности из-за этой выставки,так?

– Я не считаю это неприятностями. Неприятности были умоего приятеля.

– Который работал в том самом морге, где вы производилисъемку?

– Да. Его уволили.

– Бедняга.

– Ничего, все к лучшему. Он устроился в похоронное бюрои теперь получает в два раза больше, чем получал.

– Снимки, надо сказать, незабываемые. Мертвый бродяга втунике императора Нерона… Задушенная проститутка в чепце Шарлотты Корде[43]…

– Вы еще забыли о китайце… Для того, чтобы подыскатьдля него одежонку Конфуция, пришлось убить пару вечеров.

– Немудрено, что широкая общественность былашокирована.

– Нуда. Только все эти гуманисты едва не вынесли двери,так им хотелось поглазеть на оскорбляющие нравственность фото.

– А вы считаете, что ничью нравственность не оскорбили?

– Послушайте, Бланшар… Эти тела были не востребованы.Так что у гипотетических родственников претензий ко мне быть не должно.

– Вы талантливый человек, Гаэтано.

– Я же сказал – не стоит распускать передо мной хвост.

– Если бы смерть была действительно такой, какой вы ееизобразили…

– То что?

– Я бы согласился стать вашей моделью. Чью личину вы бына меня натянули?

– Ну уж никак не Наполеона, не обольщайтесь.Тулуз-Лотрек подойдет?.. Но для этого вам надо как минимум умереть.

– А говорили, что не снимаете мужчин.

– Для мертвых мужчин я делаю исключения. Хотитепоговорить со мной о смерти?

– Я хочу поговорить с вами о Ги Кутарба. Но о смертитоже можно.

– Боюсь, вы знаете о ней больше, чем я…

– Я просто знаю ее с другой стороны.

– Ги и правда убийца?

– Разве это что-нибудь изменит в вашем к немуотношении?

– Ничего, я уже сказал. Иногда убийцы бываютсимпатичнее, чем их жертвы.

– Тут я с вами соглашусь. Поговорим о Ги?

– Поговорим о смерти. Эта тема живо меня интересует.Жаль только, что собеседников находишь не всегда.

– А мне казалось, что люди любят посудачить о смерти.

– Сплошное дилетантство, инспектор. Все их россказни –сплошное дилетантство.

– А вы – профессионал?

– Я многое знаю о мертвых. Мертвые лукавят, мертвыемогут запросто обвести вокруг пальца, мертвые любят выдумывать о себе всякиенебылицы…

– Вы еще скажите, что они не платят налогов.

– И это тоже… Еще вина?

– Пожалуй.