Эбигейл встала.

– Думаю, нам пора идти, чтобы вы могли вернуться к своим книгам.

Она направилась к двери, а Лулу и Эмми последовали за ней.

Они попрощались, но когда старшие женщины почти спустились с крыльца, Эмми вспомнила еще об одном вопросе, который она хотела задать:

– Вам удалось найти ту последнюю коробку с книгами?

Лулу продолжала идти, а Эбигейл обернулась и покачала головой:

– Я искала везде, но безуспешно. Тем не менее я попробую еще раз.

– Спасибо, я очень признательна.

Эбигейл продолжала стоять, внимательно глядя на Эмми.

– Не тратьте слишком много времени на прошлое, слышите? Иногда вы напоминаете мне Мэгги. Думаю, однажды она просто забыла, что живет в настоящем.

Эмми замешкалась с ответом, обиженная и немного рассерженная одновременно.

– А может быть, она просто слишком любопытна, – бросила Лулу через плечо.

– Я дам вам знать, если найду эту коробку, – сказала Эбигейл, не обратив внимания на ее слова. Она помахала и направилась к автомобилю.

Эмми закрыла дверь и вспомнила рассказ Хита о том, как Мэгги продала свой дом Питеру Новаку. Но, увы, было уже поздно – спросить об этом было не у кого. Ей хотелось побежать следом и поговорить с Лулу, но потом она решила, что лучше будет обсудить это на работе. Общение с Лулу утомляло ее, и она не думала, что сможет выдержать очередной взгляд исподлобья или еще одну полуправду.

Прислонившись к двери, Эмми посмотрела на экземпляр книги «Мэнсфилд-Парк», оставленный на столике. Она взяла книгу и перечитала записку:

«Это должно закончиться. Я близок к отчаянию – такому отчаянию, которое может довести до убийства. Я всю ночь лежу без сна и пытаюсь найти выход из этой невыносимой ситуации. Я должен поговорить с тобой. Давай встретимся».

Она снова поежилась, когда ветер ворвался в открытую заднюю дверь и принес с собой пряные запахи болота и шепчущую музыку бутылочного дерева. Горлышки бутылок выводили песню неизвестного происхождения – мелодию, пробуждавшую воспоминания и желание танцевать и плакать одновременно. Эмми подошла к задней двери и закрыла ее, отгородившись от болота, музыки и странного ощущения, что весь мир вступил в сговор, чтобы научить ее танцу, которому она не хотела учиться.

Фолли-Бич, Южная Каролина

Май 1942 года

Ни единый солнечный луч не проникал сквозь шторы затемнения в комнате Мэгги, но она знала, что время близится к рассвету – уже пели птицы. Ее глаза горели: и эту ночь она провела без сна, беспрестанно ворочаясь и прислушиваясь к дыханию Лулу, и дожидалась утра в полной темноте. Питер уехал больше чем на неделю, а на остров пришла влажная жара, она, как сырым одеялом, накрыла Фолли-Бич. Все казались ошарашенными известием о введении новых рационов и сообщениями о затонувших судах, павших жертвами неуловимых подлодок. Хотя американцы наконец признали торпедные атаки, а военнопленные с одной затонувшей субмарины были отправлены в соседний Чарльстон, никто не мог избавиться от гнетущей тревоги, захватившей Фолли-Бич в свои цепкие объятия.

Мэгги соскользнула с кровати, стараясь не разбудить Лулу, и сдвинула в сторону штору затемнения, чтобы впустить в комнату немного света. Поспешно умывшись, она направилась вниз. Когда она проходила мимо комнаты Кэт, то заметила, что дверь слегка приоткрыта, хотя знала, что Кэт всегда спит с закрытой дверью. Заинтригованная, она открыла дверь пошире, заглянула внутрь и увидела пустую разобранную постель и ночную рубашку Кэт, валявшуюся на полу.

Мэгги спустилась вниз, надеясь встретить Кэт на кухне или в гостиной, и при виде пустых комнат у нее внутри шевельнулось неприятное предчувствие. Она знала, что сегодня Кэт не дежурит в службе наземного патрулирования, потому что собиралась работать в магазине, а ее карточки наблюдателя[31]лежали на кухонной стойке. В субботу торговля была наиболее оживленной, и Мэгги нуждалась в ее помощи. Сейчас она не понимала, что происходит и почему у нее вдруг пересохло во рту.

Она подняла шторы затемнения и прибралась в гостиной, чтобы хоть чем-то заняться. Теперь уже не на шутку обеспокоенная, она сняла с шифоньера плетеную корзинку, надела туфли и отправилась на пляж за черепашьими яйцами. Она приготовит сытный завтрак на троих, а потом, возможно, поделится с ними своим планом переоформить дом на Кэт. Если ей придется спешно уехать вместе с Питером, она не хотела ждать или тревожиться за будущее кузины. Разумеется, Лулу поедет с ними, а Кэт останется хозяйкой дома.

Она медленно шла к пляжу по пустынным улицам, помахивая корзинкой. С мая по август большие морские черепахи выползали из океана и откладывали яйца на побережье, а потом возвращались в море. Мэгги с детства приходила на пляж ранним утром, чтобы собрать черепашьи яйца, следуя по бороздам в песке, которые заканчивались небольшими ямками, засыпанными песком и пляжным мусором.

Мать научила ее брать ровно столько яиц, сколько нужно, и засыпать кладку, чтобы остальные черепашки могли вылупиться. Мэгги всегда удивлялась тому, как мать-черепаха может оставлять своих еще не рожденных малышей, даже не зная, выживут ли они. После смерти собственной матери она ложилась на песок и шептала еще не родившимся черепашкам, что сироты могут выжить, хотя чувство утраты навсегда останется с ними.

Мэгги стояла на плоской вершине дюны и вдыхала прохладный утренний воздух, насыщенный солеными брызгами. Вдалеке, на западе, она заметила разъезд конного патруля, но он был слишком далеко, и она не стала махать им рукой. Она оставила туфли на песке, подхватила корзинку, спустилась по дюнам к линии прибоя и начала искать черепашьи яйца и другие сокровища, оставленные морем.

Давным-давно, когда Мэгги была маленькой, мать сказала ей, что вещи, найденные на пляже, служат напоминанием о том, что ты не один в этом мире. Всегда можно найти то, что тебе нужно, если искать как следует. Мэгги утешалась этой мыслью, когда бродила по пляжу. Если у нее когда-нибудь будет свой ребенок, она сделает так, чтобы он обязательно узнал эту нехитрую истину.

Недалеко впереди она увидела характерные борозды и ямки и поднялась выше, где слой песка становился более глубоким. Опустившись на колени, она поставила корзинку рядом с собой и стала осторожно разгребать песок, пока не показались круглые жемчужно-белые яйца, лежавшие горкой друг на друге и ожидавшие зова луны и высокого прилива.

Аккуратно достав из кладки шесть яиц, Мэгги уложила их в корзинку и засыпала песком остальные. Она собралась возвращаться домой, пока Лулу не проснулась, но в то же время Мэгги хотелось хотя бы еще немного побыть одной. Она жалела, что не взяла фотокамеру Кэт, чтобы запечатлеть красоту рассвета.

Мэгги спустилась на пляж и пошла вдоль линии прибоя, выискивая морские стеклышки. Так ее мать называла кусочки старого стекла, гладко окатанные прибоем в ювелирной мастерской океана – сокровища, скрытые в песке и ожидавшие своего часа. В детстве Мэгги любила находить кусочки стекла и воображать, что когда-то они были частью пиратского корабля или королевской яхты; частью другого мира за пределами Фолли-Бич, которую она могла держать в руке. Тогда к ней впервые пришло понимание, что мир гораздо больше, чем она может себе представить, и морские стеклышки послужили для нее источником вдохновения для изучения атласов и карт далеких мест, которые она когда-нибудь надеялась увидеть.