То был единственный раз, когда Зула просто разрыдалась. Она лежала на полу в позе эмбриона и ревела, колотя головою об пол. Ей много что пришлось пережить, но на цепь ее еще не сажали.

Какое-то время спустя Зула встала на колени и вытерла лицо бумажными полотенцами.

Потом сбежала.

В студенческие годы она с двумя подружками жила на съемной квартире. Кухонная мойка часто засорялась. Денег вызвать слесаря у них не было, а Зула не зря выросла на айовской ферме. Тут главное знать, что муфты, которые держат сифон, хоть по виду и сидят намертво, на самом деле закручиваются руками, потому что надо только прижать прокладку к трубе и газовым ключом лучше не сделаешь, а можно сделать хуже.

У слесаря, ставившего сифон, к которому приковали Зулу, были сильные руки, но в конце концов ей удалось свинтить муфты и вынуть колено.

Она собрала свободный конец цепи в рюкзак и закинула его за плечи.

Потом встала на унитаз, перелезла с него на перегородку между кабинками и сдвинула потолочную плиту. В рюкзаке у нее был фонарик – еще одна привычка девочки с айовской фермы. Она посветила наверх, пытаясь понять, что так озаботило Соколова, когда тот осматривал потолок.

С первого взгляда ничего обнаружить не удалось, поэтому Зула пролезла в дыру, выбралась на стальную конструкцию и поползла по ней от конспиративной квартиры в центр здания. Лифтовые шахты были рядом, но их отделяли бетонные стены, и даже сумей Зула туда попасть, это ничего не дало бы.

Когда стало ясно, что туалет остался позади, она свесилась вниз, сдвинула потолочную плиту и заглянула в дыру. По-видимому, под ней был служебный коридор. Свет там сейчас не горел.

Зула слезла на металлическую решетку, к которой крепились плиты. Потолок с трудом выдерживал ее вес: сетка прогибалась, плиты трескались. Не обращая на это внимания, Зула ухватилась за погнутую решетку, просунула ноги в дыру и повисла. До пола было фута три. Она разжала руки.

Еще наверху по расположению несущих конструкций Зула прикинула, что пожарная лестница должна быть сразу за стеной, и, чтобы туда попасть, надо выйти из коридора в лифтовый холл, а оттуда, через дверь, на площадку. В это время она будет на виду у того русского, который сторожит ресепшен. Впрочем, Зула знала: по крайней мере четверо спецконсультантов сейчас вне здания, а значит, возможно, на ресепшене никого нет. Это было легко проверить: тихонько приоткрыть дверь и выглянуть в щелку.

Вроде чисто. Дальше в глубине помещения спецы ходили, разговаривали по мобильным, рылись в своих вещах, но в сторону лифтового холла никто из них не смотрел.

Зула в два шага преодолела расстояние до дальней стены, выскользнула на лестницу и, перебарывая желание стремглав броситься дальше, придержала задом дверь, чтобы не хлопнула. Затем начала спускаться – так быстро, как только можно идти по лестнице, когда у тебя в рюкзаке двадцатифутовая цепь, одним концом закрепленная на твоей ноге.

Спуск с сорок третьего дал ей время обдумать свой побег с той стороны, с какой она его не рассматривала, когда убегала. Тогда Зула если и думала, то примерно так: «Что сделала бы на моем месте Цянь Юйся?» Или: «Если бы Цянь Юйся увидела, что я скорчилась на полу и реву как маленькая, что бы она сказала?»

До сих пор Зула покорялась происходящему из-за негласной сделки между нею и Ивановым: «Мы обходимся с тобой плохо и, возможно, убьем, но можем обходиться еще хуже и убить раньше». Не ахти какие условия, однако торговаться не приходилось. То, что ее втянули в эту историю, было само по себе плохо; теперь она сама фактически втянула сюда Юйсю, и это было в сто раз тяжелей. Теоретически Питер оставался заложником и из-за ее побега мог пострадать, но Зула за него не опасалась. Питер перешел на другую сторону. Он русским нужен. Убив его, они Зулу не вернут. Что до Чонгора – Зула надеялась, что с ним ничего дурного не случится, но считала, что имеет право подумать в первую очередь о себе и собственной безопасности.

Именно об этом она и думала, когда добралась до нижней площадки, обежала угол и с размаху налетела на стоявшего там мужчину. Зула инстинктивно отскочила в сторону и побежала дальше, оставив у него в руках пустой рюкзак и волоча за собой выскользнувшую цепь.

В следующий миг что-то дернуло ее за ногу и развернуло в падении, так что, шмякнувшись на бетонный пол, Зула увидела футах в двадцати от себя мужчину с рюкзаком в руках. Одной ногой он прижимал к полу конец цепи.

Соколов.

Он поднял цепь, свободной рукой поднес к уху мобильник и произнес два слова.

И снова в женский туалет; конец цепи пропустили через дыру в потолке и закрепили на чугунной трубе шесть дюймов в диаметре.

* * *

Ричард стоял под ажурным балочным сводом в трапезной краснокаменного замка на острове Мэн, и герольд Дэ-Квадрата объявлял его на языке, смутно напоминавшем французский.

Сюда он тоже явился нежданно, на сей раз из-за того, что канал электронной почты Дэ-Квадрата работал с большой задержкой. Дон Дональд пользовался электронной почтой в поездках и в Кембридже, но у себя в замке Интернет запретил и даже поставил на голубятне глушилку мобильного сигнала. Он приезжал сюда читать, писать, пить вино, обедать и беседовать, а ни одному из этих занятий электронные устройства не способствуют. Оставалась одна неприятная загвоздка: средства к существованию он в основном получал от «Т’Эрры», и хотя никогда в нее не играл, находя саму идею «пугающей», вынужден был по обязанности держать тесную связь с Корпорацией-9592.

Ричард как-то нашел Дэ-Квадрата в Википедии и прочел, что тот – шотландский лэрд, или эрцгерцог, или что-то еще в таком роде. Замок, впрочем, был не наследственный, а банально приобретенный за деньги. Поначалу секретариат дона Дональда располагался у южного бастиона в вагончике, оставшемся от ремонтных рабочих. Там был Интернет и лазерный принтер. Электронные письма, достойные хозяйского внимания, распечатывали на листах А4 и несли владетелю замка в кожаном бюваре. Потом от белой бумаги отказались в пользу буроватого псевдопергамента – современная бумага с ее слепящим 95%-ным альбедо[9]разрушала атмосферу донжона. Шрифт без засечек заменили стилизованным готическим. Однако человека с эрудицией Дональда Кэмерона было не провести псевдорукописной гарнитурой, выбранной из километрового вордовского меню, а стиль и содержание посланий из Сиэтла раздражали не меньше бумаги, на которой они печатались. Дон Дональд, специалист по Средним векам, любил средневековый колорит, более того, он был необходим ему, чтобы писать. За старинным письменным столом в башне «с видом в хорошую погоду до Донахади на западе и до Каирнгана на севере», окуная стальное перо в чернильницу, он входил в потоковое состояние, уступающее по продуктивности лишь потоковому состоянию Скелетора. Распечатка е-мейла от двадцатичетырехлетнего сиэтлца с пирсингом в носу, пишущего «пжлст обратите внимание что гл 27 сабжа не цепляет тинейджерский контингент», мягко говоря, не способствует процессу. Нужен был способ передавать хозяину важные сообщения, не нарушая его драгоценной погруженности в эпоху.