Его голубые глаза пронзили меня насквозь.

Я ожидала, что он закричит на меня, но его голос оказался шёпотом: — Кто научил тебя молить о смерти только потому, что ты была использована? — Мои глаза расширились, а губы приоткрылись. — Нелл. Я знаю, что это не было личным. Я знаю, это был всего лишь импульс. — он икнул, пытаясь взять себя в руки, но слёзы всё ещё наворачивались. — Так почему я должен наказывать тебя? Ты лишь оружие, выпущенное в цель, а не зло, что держит его.

Вздох, граничащий с рыданием, подступил к горлу, и я попыталась его сдержать.

— Я разрушаю всё, к чему прикасаюсь. Я последний солдат Риøт. — Я схватила рукоять его боевого ножа, вытащила его из ножен и вложила ему в руку. — Я устала быть оружием. Устала убивать. Я хочу быть свободной. Сделай из меня хорошего солдата Риøт — убей меня. Тогда, может быть, мои грехи будут прощены. — Я закрыла усталые глаза и сосредоточилась на его дыхании.

Его нож скользнул по моей щеке, заставляя меня посмотреть на него.

— Ты бы убила меня? Если бы я отнял у тебя Дженкинса? Скажи мне, что убила бы, и я дам тебе то, что ты хочешь, Бан. Но только не смей мне лгать. Ты бы смотрела, как жизнь покидает мое тело? Ты бы отправила дьявола обратно в ад? — Его взгляд был твёрдым, без колебаний. Он искал правду в моих глазах.

Моя голова неохотно поднялась.

— Никогда. Я бы никогда не смогла. Не тебя. — Потому что ты заставляешь меня чувствовать то, чего я никогда не испытывала раньше. Я бы никогда не смогла причинить тебе боль. Никогда не смогла бы отпустить тебя.

Он медленно убрал нож, позволив ему скользнуть по лицу, прежде чем вложить его обратно в ножны. Наши взгляды не отрывались друг от друга ни на секунду.

— Я так зол на тебя, Бан. Но если ты думаешь, что я когда-нибудь рискну потерять тебя… — Он покачал головой и прижал меня к себе. Его жилистые руки крепко обняли меня, словно каждая клетка его существа зависела от этого. Его руки нежно скользили по моей коже, будто стирая огонь с синяков на моём горле.

— Что мы позволили миру сделать с нами, Бан? — пробормотал он низким, густым голосом, проникающим в самое сердце. Я позволила его мягкости утешить меня.

— Мы позволили им превратить нас в монстров. Украденные пороки.

Он отстранился и заглянул мне в глаза. Его горячее дыхание окутывало нас в холодном воздухе.

— Я не думаю, что могу продолжать это, — медленно произнес он. Я нахмурился. — Я не думаю, что смогу продолжать быть Кости. Потому что Кости безжалостен и бессердечен. Но с тех пор, как я встретил тебя, я стал кем угодно, только не этим. Когда я смотрю на тебя, мои мысли больше не размыты. Этот тёмный мир, в котором я правлю, не обязательно должен стать тем, где я умру.

Он чувствует то же самое? Мой взгляд опустился и задержался на его губах. Даже после всего, что я сделала.

— Я хочу мира с тобой.

Я вздрогнула и отстранилась, пока наши взгляды снова не встретились.

— Когда я увидел тебя в этом платье, моё сердце разбилось. Я увидел, кем ты могла бы быть. Я хочу, чтобы ты носила всё, что тебе угодно, и была нормальным человеком. Не здесь, где между нами летят пули. Я хочу, чтобы мы были там, в реальном мире, — Брэдшоу заправил за ухо выбившиеся пряди моих волос.

— Как думаешь, мы сможем выбраться? — тихо спросила я. Его грустная мальчишеская улыбка растопила лёд вокруг моей души.

— Вместе наши осколки способны на всё.

К тому времени, как мы добрались до координат бункера, солнце уже поднималось над далекими горами. Я лелеяла надежду, что внутри окажется душ и несколько кроватей.

Мои глаза тяжело поднимались, когда я смотрела на Брэдшоу, пока он пытался ввести несколько разных кодов на люке бункера. Это была наполовину скрытая металлическая дверь, замаскированная под темно-зелёный подлесок. Горы окружали эту область, делая её практически незаметной. Внизу, в долине, виднелась река, давая мне представление о нашем местоположении. Я запомнила карту, которую нам показывал Эрен; реки были ключевыми ориентирами.

Мы не разговаривали уже несколько часов.

Сказать, по сути, было нечего. Мы оба совершили ужасные поступки ради ужасных людей. И эта тьма висела между нами, как непроницаемое облако.

Наконец, защёлка пискнула, и Брэдшоу с облегчением выдохнул, когда дверь открылась. Он поднял люк и замешкался, прежде чем поднять взгляд на меня.

Он открыл рот, будто собираясь что-то сказать, но так же быстро закрыл его и отвёл взгляд. Это выглядело так, словно мы больше не знали, как разговаривать друг с другом.

Я сократила расстояние между нами и начала спускаться по длинной лестнице. Первые пять ступеней были погружены во тьму, но затем датчик уловил моё движение, и флуоресцентные лампы медленно зажглись.

Лестница вела в большое открытое помещение. Стены были сделаны из крупных белых металлических реек, соединённых болтами, удерживающими их на своих местах. Койки заполняли спальную зону, рассчитанную на шесть человек. В конце помещения находилась единственная дверь — предположительно, ванная. Напротив коек располагались небольшие шкафчики и чёрный стол. Для бункера всё выглядело просто и минималистично. Я надеялась, что в шкафах есть еда.

Находясь в этом замкнутом пространстве, я почувствовала, как моя грудь сжалась. Из бункера вёл только один путь. Я подняла глаза на Брэдшоу, который закрыл люк и запер его. Внутри тоже была клавиатура, но пароль знал только он.

Чёрт, может, мне следовало внимательнее наблюдать, когда он вводил код. Я смотрела, как он спускался по лестнице и оглядывал помещение, как сделала это я.

— Откуда Эрен узнал, что они здесь? — спросила я.

Его челюсть напряглась, когда он заметил, что этот бункер совсем не выглядел военным. Его создали для укрытия кем-то могущественным и хорошо подготовленным. Возможно, параноиком. Наверняка, Призраки.

Он обернулся и посмотрел на меня через плечо. — Я не знаю.

— По крайней мере, скажи, какой был код. — Я не ожидала, что он действительно расскажет, но его долгий хмурый взгляд всё равно обжигал.

— Тебе не нужно этого знать, — пробормотал он.

— И почему это? — холодно спросила я.

— Это гарантирует мою безопасность.

Я усмехнулась:

— От чего?

Он бросил на меня взгляд, полный безысходности: — От того, что ты предашь меня.

Шок, должно быть, ярко отразился на моём