Он уже почти дошел до моста через Фонтанку, когда услышал голос Джейн:

– Вадим! Вадим, подожди!

Она подбежала к нему, запыхавшаяся, с еще различимыми дорожками от слез на лице.

– Вот. Наш куратор каждый уик-энд ездит в Хельсинки, и по моей просьбе она привезла...– Девушка застенчиво протянула большой белый пакет.

– Что это? – Домовой не был виртуозом по части перехода из одного эмоционального состояния в другое.

– Бери, это для Натальи. Настоящий флердоранж и венчальный покров. У вас такого не достанешь.

– А венчальный – это какой?

– Как у мадонн на картинах итальянских художников. Все. Пока, Дим-Вадим, я позвоню,– чмокнув смущенного Иволгина в щеку, Джейн поспешила по своим делам.

* * *

Переодевшись в белый халат, Латышев сосредоточенно изучал бумаги, лежавшие на столе.

– Оразмуххамед! – Гора азиатских мышц бесшумно выросла на пороге.– Зафиксируйте Маркова и этого деда, как там его – Терехин? Терентьев? Я минут через пятнадцать подойду.

Латышев пробегал глазами бумаги и откладывал просмотренное в сторону. «Значит, мсье Сикорский, не выходит у вас эффективной суггестии. А причину вы видите в слабой внушаемости... Слишком, стало быть, сильны индивидуальные начала...»

Игорь откинулся в кресле, уставился в потолок.

– Но,– он оживился, взял ручку. Быстро стал заполнять разграфленный бланк,– как учат старшие товарищи: «Нет таких крепостей, которые не брали большевики!» Будем удваивать норму, введем увеличенный гвардейский паек...

Проверив фиксацию конечностей у подопытных и убедившись в надежном креплении электродов, Латышев уселся на высокий табурет. С «насеста», как они с Сикорским его прозвали, отлично просматривались изможденные лица лежащих. Лица манекенов, зомбированных кукол, марионеток карабасовского театра. В залитой ярким верхним светом палате, на рыжих клеенчатых изголовьях, покрытые контрастными тенями без малейшего перехода, головы юноши и старика действительно заставляли вспомнить фантасмагорические бредни литератора Беляева, а многочисленные провода от электродов, укрепленные в различных точках корпуса и черепной коробки, только способствовали этому.

Надо сказать, что ни Игорь, ни псевдо-Олялин – Сикорский не имели ни четкой программы действий, ни задания с ясно обозначенной целью. Кто-то из руководителей самого могущественного государственного комитета, наверняка совершенно случайно, узнал об их успешном синтезировании галлюциногенов. Колесики большой и сложной машины скрежетнули – и вот, извольте отрабатывать оперативные технологии нейролингвистического программирования с использованием нашего, родного, аналога американскому ЛСД.

Даже и тени надежды не было на толковое использование того же томографа. Просто подразумевалось, что чуткие электронные самописцы зафиксируют типовую деятельность наблюдаемых мозгов после приема наркотиков и получения суггестивных установок.

Но так ли необходима была атрибутика строгого научного эксперимента в столь неоднозначной тонкой области? Ведь практически все серьезные специалисты, и психиатрии в частности, относят занятие медициной во всех ее отраслях к области высокого искусства, а не науки. И, коль скоро это так, значит, он, Игорь Владимирович Латышев,– маэстро-виртуоз, лишенный своей аудитории. «Пока, Игорек, пока!» – он взял в руки микрофон, щелкнул тумблером.

– Раз, раз... Марков, если вы слышите меня – откройте глаза! – Прошло десять секунд, а то и больше, прежде чем Кирилл разомкнул веки. Яркий свет. Он тут же сомкнул их.

– Марков, если вы слышите меня – откройте глаза! – На этот раз ожидание затянулось.

– Оразмуххамед! – Гигант бесшумно вырос у «насеста». Игорь протянул ему наполненный шприц.

– Маркову введи... Голос слабо прорывался через вязкий серый эфир, но

Кирилл четко различал эти тихие звуки в общем фонетическом хаосе. Внезапная яркая вспышка – и мир вокруг обрел формы и краски. По королевской дороге, что причудливо змеилась среди изумрудно-зеленых холмов юго-западной Англии, ехали верхом два молодых человека. По богатому платью и кольчугам тонкой работы, по кожаной конской сбруе и украшениям на мечах любой мог признать в них юношей благородной, а может быть и королевской, крови. Но вот языка, на котором говорили путники, не смог бы понять ни один коренной житель королевства. – Слушай, Женька, а тебя-то что потянуло свататься? – Возраст,– молодые люди дружно рассмеялись.—

А тебе портрет показывали?

– Нет. В наше захолустье герольдов не присылали. Что возьмешь с островитян, кроме приливов и отливов?

– Это точно. Видок у тебя, Кира, бледноватый. Видно, морская болезнь у судомеханика прогрессирует.

– Ладно обо мне. Ведь, когда в зал вошли, мне уже не до невесты было. Смотрю – ты или не ты? Даже не сообразил, что эта карга...

– Да не такая уж и карга, ей всего двадцать четыре года!

– Предположим, что это так.

– Ты не галантен, Марков. Альбина Мэргерит Тиитерс, пожалуй, самая выдающаяся и неординарная девушка королевства,– было неясно: глумится Женька над щербатой северянкой с жидкими волосиками или говорит серьезно.

– Невский, не занудствуй! С чего ты взял, что она самая-самая?

– Как и положено мне, наиболее вероятному кандидату, я много разговаривал с ней. И она, скажу тебе, слишком умна для этого времени.

– Это и решило исход дела?

– Не столько это, сколько... Цитирую по памяти: «Предки этих переселенцев были самыми настоящими викингами. Они грабили по всем пределам Ойкумены и тащили награбленное добро в свои ледяные замки. Но у них нет земли, а у короля нет возможности дать им земель столько, сколько следует иметь людям их ранга. Единственная возможность для потомков викингов укрепиться в Британии – породниться со здешней знатью. И тут денег они жалеть не станут...»

– Ого, а я и не подозревал, Проспект, что ты можешь быть таким меркантильным!

– Кира, просто здесь мои интересы и интересы моего опекуна, графа Дэйла, совпадают. Старик вытащил меня из ледяного моря, дал кров, укрыл под защитой родового герба. Если я могу ему отплатить хоть частично, я не должен сопротивляться. К тому же мой поиск...

– Снова «Таинственная миссия Евгения Невского», о содержании которой простым смертным еще не пришла пора узнать?..

Внезапно солнце стало тусклым, зелень обочин почернела, облака с бешеной скоростью заскользили по небу, налившись зловещим багрянцем. Все стало серо. Шквальный ветер принес запах гари и пепельную пыль.

Кирилл огляделся – Женьки нигде не было.

Он поднял голову и увидел друга вместе с конем летящими по воздуху в сорном облаке обгоревших ветвей и обломков какого-то скарба.