Дворецки положил руку ей на плечо.

– Если бы они погибли, то да, виновата была бы ты. Но они не погибли, у Артемиса все под контролем. А теперь выше голову, доченька, нам предстоит нелегкий разговор с полицией.

Минерва нахмурилась.

– Доченька?

Дворецки подмигнул ей, хотя, конечно, ему было не до веселья.

– Да, доченька.

Через несколько секунд отряд тайваньской полиции распахнул двери, и галерея заполнилась людьми в сине-серой униформе. Дворецки увидел, что на него направлена дюжина стволов полицейских пистолетов. Многие стволы слегка подрагивали.

– Нет, болваны! – заверещал мистер Лиин. Он пробился сквозь толпу полицейских и повис на руках с пистолетами. – Не этот! Это мой старый друг. Другие, которые валяются на полу, это они ворвались сюда, избили меня. Просто чудо, что мой друг и его…

– Дочь, – подсказал Дворецки.

– И его дочь не пострадали.

Потом куратор увидел уничтоженный экспонат и попытался сделать вид, что потерял сознание. Когда никто не бросился ему на помощь, он поднялся с пола, спрятался в углу и заплакал. К Дворецки ленивой походкой подошел инспектор, который явно предпочитал носить свой револьвер по-ковбойски.

– Это ваших рук дело?

– Нет. Мы прятались за ящиком. Они взорвали скульптуру, а потом стали драться между собой.

– Вы не знаете, зачем этим людям понадобилось уничтожать скульптуру?

Дворецки пожал плечами.

– Думаю, они считают себя анархистами.

Кто их разберет…

– У них нет документов, – сказал инспектор. – Ни у одного. Я нахожу это несколько странным.

Дворецки горько улыбнулся. Билли Кон-га, виновного во множестве куда более тяж-ких преступлений, будут судить за повреждение имущества. Конечно, можно заявить о похищении, но тогда они застрянут на Тайване на недели, а то и на месяцы, пока будет тянуться бюрократическая волокита. Дворецки не испытывал ни малейшего желания, чтобы кто-то слишком глубоко копался в его прошлом или обнаружил набор фальшивых паспортов в потайном кармане пиджака.

Потом он кое-что вспомнил. Из разговора о Билли Конге в Ницце.

«Орудием убийства был кухонный нож, – сказал тогда Жеребкинс. – До сих пор существует ордер на его арест, выписанный на имя Ионы Ли».

Конг разыскивался за убийство на Тайване, а срока давности по этой статье не было.

– Я слышал, как они разговаривали вот с этим, – сказал он, показывая на лежавшего на спине Билли Конга. – Называли его мистером Ли или Ионой. Он был главным.

Инспектор явно заинтересовался:

– Правда? А что еще вы слышали? Иногда оказаться важной может даже мельчайшая деталь.

Дворецки нахмурился, изображая глубокую задумчивость.

– Ну, один из них сказал…, э-э… я даже не понял, что он имел в виду…

– Продолжайте, – велел инспектор. – Он сказал… дайте-ка вспомнить… Он сказал: «Ты не так уж крут, Иона. Уже много лет не делал зарубки на стволе». Что значит «делать зарубки на стволе»?

Инспектор достал мобильный телефон из кармана.

– Это значит, что человек подозревается в убийстве. – Он нажал на единицу, потом на кнопку быстрого набора. – База? Чан говорит. Я хочу, чтобы вы проверили по базе данных Иону Ли за последние несколько лет. – Он закрыл телефон. – Спасибо, мистер…

– Арнотт, – сказал Дворецки. – Франклин Арнотт. Из Нью-Йорка.

Он использовал паспорт на имя Арнотта уже несколько лет, документ был потрепан, как настоящий.

– Спасибо, мистер Арнотт, возможно, вы помогли нам поймать убийцу.

Дворецки часто заморгал.

– Убийцу! Ничего себе. Элоиза, ты слышала?

Папочка поймал убийцу.

– Молодец, папочка, – прошипела чем-то недовольная Элоиза.

Инспектор повернулся, чтобы продолжить следствие, но вдруг остановился.

– Куратор сказал, что здесь был еще один человек. Мальчик. Ваш друг?

– Да. И нет. Мой сын. Арти.

– Я его не вижу.

– Он вышел, но скоро вернется.

– Вы уверены?

Взгляд Дворецки сделался отрешенным.

– Да, уверен. Он мне обещал.

Это путешествие между измерениями было настолько стремительным, что Артемис мало что запомнил. На этот раз не было времени замечать смену пейзажей, органы чувств не поспевали за неистовым калейдоскопом ощущений. Картины, звуки и даже температура менялись слишком быстро. Артемиса и Элфи вместе демонами вырвало из их собственного измерения и протащило по червоточинам времени и пространства. Тела их перестали существовать, однако способность мыслить и чувствовать сохранилась. Лишь один раз за все путешествие они материализовались на «промежуточной станции», да и то буквально на мгновение.

Там, где они очутились, ландшафт был серым, унылым, в бесчисленных оспинах кратеров. А высоко-высоко над головой парила голубая, укутанная облаками планета.

«Мы на Луне», – успел подумать Артемис, прежде чем они снова покинули время и пространство, повинуясь притяжению Гибраса.

Артемис испытывал очень странное ощущение. Он не мог понять, как это может быть: тело исчезло, даже мозг перестал существовать, но сознание осталось при нем. «Почему я продолжаю все воспринимать? – гадал он. – Как это возможно?»

Однако еще более удивительным было то, что он улавливал мысли и ощущения своих спутников. Все, что для этого требовалось, – немного сосредоточиться. Сначала он разобрал лишь примитивные эмоции, такие как страх и волнение. Но, приложив некоторое умственное усилие, Артемис сумел должным образом настроиться и начал распознавать некоторые связные мысли.

Он чувствовал, как Элфи волнуется о том, как перенесет путешествие ее оружие. Она всегда была настоящим солдатом. А вот Номер Первый – его опять терзает страх. Впрочем, бесенок боялся не опасностей путешествия, а того, кто ждал его на Гибрасе. Некоего Аббота. Демона по имени Аббот.

Чтобы прикоснуться к разуму Квана, Артемису пришлось потрудиться. Когда ему это удалось, он проникся уважением к колдуну: его мысли представляли собой причудливое переплетение сложных расчетов и философских загадок.

«Ты не даешь своему разуму прозябать в бездействии, юный человек».

Эта мысль была адресована лично Артемису. Колдун мгновенно засек его неуклюжую попытку зондирования.