Наконец ей все же удалось попасть в один из офисов. Бах осмотрелась и поняла, что из этого помещения больше никуда нельзя попасть. Она уже собралась захлопнуть дверь и бежать дальше, когда вдруг заметила телефон.

Мышцы живота снова сжались в тугой узел, когда она упала на колени перед столом и набрала «БЕЛЛМАНХХХ». Экран тут же засветился, но она нажала на кнопку, чтобы отключить его.

– Представьтесь, пожалуйста.

– Я – лейтенант Бах, код Один – офицер в беде. Вы должны отследить, откуда поступил звонок и прислать помощь. И поторопитесь.

– Анна, это ты?

– Лиза? – Она не ожидала услышать голос Бэбкок.

– Да. Я в штабе. Мы надеялись, что тебе удастся выйти с нами на связь. Куда нам ехать?

– В том-то и дело, что я не знаю. Они использовали оглушку и заставили меня забыть дорогу. И…

– Нам все это уже известно. Послушай. После того, как ты не вернулась через пару минут, мы проверили туалет, но не нашли там тебя. Тогда мы арестовали всех, кто находился в баре. Мы взяли Джонса и пианистку.

– Так заставьте ее рассказать, где я.

– Боюсь, от нее мы уже ничего не добьемся. Умерла во время допроса. Но вряд ли ей было что-то известно. Тот, на кого она работала, очень осторожен. Как только мы ввели ей сыворотку правды, у нее взорвалась голова и забрызгала мозгами всю комнату. Нам известно, что она была наркоманкой. С мужчиной мы действуем осторожнее, но он знает еще меньше, чем она.

– Блестящий результат!

– Тебе нужно убираться оттуда, лейтенант. Это ужасно. Ты попала… да ты сама знаешь, в какое вляпалась дерьмо. – Бэбкок замолчала, словно лишилась на мгновение дара речи, а когда снова заговорила, ее голос дрожал. – Анна, речь идет о контрабанде мясом. Ей-богу, теперь это происходит и на Луне.

Бах нахмурила лоб.

– Что ты имеешь в виду?

– Они добывают мясо для мясоедов, вот, черт побери, что. Мясным наркоманам. Люди, которые одержимы мясом, готовы платить за него любые деньги.

– Ты же не пытаешься сказать…

– А почему, черт возьми, нет? – выпалила Бэбкок. – Сама посуди. На Земле до сих пор есть места, где можно выращивать животных, если соблюдать особые меры предосторожности. Здесь же такая плотность населения, что никто на подобное не решится. Кто-нибудь почувствует запах, либо канализационные камеры заметят продукты животного происхождения. Этот номер не пройдет.

– Тогда зачем?..

– И какое мясо тогда остается в наличии? – продолжала Бэбкок. – Этого мяса вокруг нас ходят тонны. Его не нужно выращивать и прятать. Просто бери и забивай, как только появится клиент.

– Но это же каннибализм? – слабым голосом пробормотала Бах.

– И что с того? Мясо, оно мясо и есть. Для тех, кто его любит. На Земле тоже продают человеческое мясо и очень дорого, потому что, говорят, его вкус… ой, меня сейчас вырвет.

– Меня тоже. – Бах почувствовала еще один спазм в животе. – Вам удалось отследить, где я нахожусь?

– Не так быстро. Кажется, возникли сложности.

Бах почувствовала, как по спине пробежал холодок. Она этого не ожидала, но ей ничего больше не оставалось, как ждать. Разумеется, компьютеры в конце концов справятся с задачей.

– Лиза, дети… им нужны дети?

Бэбкок вздохнула.

– Этого я тоже не могу понять. Если увидишь Беллмана, может, сама его спросишь? Если тебя это немного успокоит, то мясо взрослых они тоже продают.

– Лиза, мой ребенок на подходе.

– Боже мой!

* * *

В течение следующей четверти часа Бах несколько раз слышала топот бегущих ног в коридоре. Один раз кто-то заглянул в помещение, осмотрелся, но не заметил Бах, которая сидела под столом, одной рукой закрывая индикатор готовности на телефоне, а второй – крепко сжимая цепной нож. За это время она успела разрезать ножом металлическую полоску, соединявшую наручники. На это ушло всего несколько минут – крошечные зубья оказались очень острыми.

Через каждые несколько минут Бэбкок выходила на связь с комментариями вроде: «Мы начали проверять все анклавы на верхних уровнях Луны». Бах поняла, что телефон, которым она пользовалась, защищен устройством, не позволяющим отслеживать его местоположение. Она ничего не могла предпринять. Компьютеры Беллмана и Бэбкок вели настоящее интеллектуальное сражение, а родовые схватки повторялись через каждые пять минут.

– Беги! – закричала Бэбкок. – Скорее выбирайся оттуда!

Бах старалась не обращать внимания на спазмы в животе и сражалась с туманом в глазах. Она хотела расслабиться и поскорее родить. Неужели ей не удастся хоть немного побыть в тишине?

– Что? Что случилось?

– Кто-то рядом с тобой выяснил, что ты, возможно, используешь телефон. Они знают, какой именно телефон и могут появиться в любой момент. Уходи оттуда, скорее!

Бах вскочила и выглянула за дверь. Ничего. Никаких звуков, никакого движения. Куда бежать: налево или направо?

Судя по всему, это не имело значения. Она согнулась, схватившись за живот, и побрела по коридору.

* * *

Наконец что-то новенькое.

На двери висела табличка с надписью: «ФЕРМА. ТОЛЬКО ДЛЯ СПЕЦИАЛЬНОГО ПЕРСОНАЛА. ТРЕБУЕТСЯ СКАФАНДР». А за дверью – кукурузные початки на восьмиметровых стеблях, бесконечные ряды кукурузы, исчезавшие где-то за горизонтом вдали. От такого зрелища голова пошла кругом. Сквозь прозрачный пластиковый пузырь проникали солнечные лучи – жесткие белые лучи солнца Луны.

На несколько минут ей показалось, что она заблудилась. И тем не менее она знала, где находится. Если бы только ей удалось добраться до телефона! Но она была уверена, что теперь его строго охраняют.

Найти ее будет несложно. Бах выбрала один из початков: длинных, как ее рука, и толстых, как ее ляжка, отодрала от него листья, и да – на каждом маленьком желтом зернышке стоял значок торговой марки, зеленый рисунок в виде смеющегося человечка со сложенными на груди руками. Значит, она была на плантации Лунафуд. Как ни странно, но плантация находилась прямо над полицейским участком, пятью уровнями выше. Впрочем, с таким же успехом она могла быть и в миллиарде километров от него.

Идея спрятаться среди кукурузы показалась Бах не такой уж и плохой. Она шла вдоль стеблей, стараясь как можно дольше оставаться на ногах. Чем дальше она уйдет от стен, тем труднее ее будет отыскать. Но теперь она отчаянно хватала ртом воздух и с трудом сдерживала желание покрепче сжать пах.

Ей не было больно. Акушерка работала исправно, и, несмотря на то что Бах находилась во власти невероятно сильных ощущений, она совершенно не испытывала боли. Но игнорировать это состояние становилось невозможно, ее тело не хотело больше двигаться, оно хотело лечь и сдаться. Однако она не могла этого допустить.