– Спасибо, – Эртекин посмотрела в сторону, потом – опять на него. – Я… э-э-э… Я спросонок дурная.

– За это не переживайте. – Он ляпнул первое, что пришло на ум, лишь бы заполнить повисшую между ними тишину. – Может, это признак величия. Считается, что Фелипе Соуза был таким же.

Проблеск улыбки:

– Да?

– Да. Он все свои работы по молекулярной динамике писал ночью. Я прочел его биографию, когда вернулся на Землю. Скорее всего, так все и было. Во всяком случае, в биографии сказано, что во время работы в НАУМ[40] он отказывался читать лекции до полудня. Классно учиться у такого преподавателя, правда?

– Только не вам.

– Ну, у меня голова идет кругом, стоит коснуться, к примеру, базовой структуры фуллерена, так что…

– Нет, я о том, что такая рань. – Она снова сделала жест чашкой, на этот раз держа ее в одной руке, несколько менее скованно. – Вы не…

– A-а, это, – Карл пожал плечами. – Это дело тренировки. Некоторые привычки остаются на всю жизнь.

После его слов вновь установилась тишина. Эртекин смущалась, и от этого разговор шел как корабль по мелководному протоку, застревая тут и там и царапая дно килем. Карл нашел тему, которая должна была направить разговор в более глубокое русло. Кое-что смутно промелькнуло ночью в его голове, когда он наконец начал соскальзывать в сон.

– Послушайте, мне тут подумалось, вы же сняли показания бортового джинна «Гордости Хоркана», да? Еще в июне, когда все это началось?

– Да-а. – Она растянула это слово, слегка насмешливо.

Ему понравилось, как оно прозвучало, и он подумал, что бы сказать дальше.

– Так, а кто этим занимался? Ваша собственная команда?

Она покачала головой:

– Нет. Мы получили расшифровки, а делал их, наверное, какой-нибудь ботан из Массачусетского технологического института. Это они чаще всего занимаются нашими н-джиннами. А что, вы думаете, они что-нибудь упустили?

– Такая возможность есть всегда.

Скептический взгляд.

– А вы, значит, это заметите?

– Ладно, может, не совсем уж в прямом смысле упустили. – Он отхлебнул кофе, махнул рукой. – Просто, может быть, ваши ботаны не обратили на что-то внимания, потому что не учитывали меня. Тесную связь между мной и Меррином. Что-то, что приведет меня к нему.

– Связь? Вы же сказали, что не знаете его.

– Да, с ним лично я не знаком. Ладно вам, Эртекин, вы же в полиции служили и должны что-то знать о теории сложности. О социальных связях.

Она пожала плечами:

– Конечно. Нам давали основы на занятиях по демо-динамике. Интуитивные функции Ярошенко, Чень и Дуглас, Раббани. Вплоть до теории случайных связей Уоттса и Строгатца с их шестью рукопожатиями, всего этого дерьма насчет того, как тесен мир. И что? Знаете, стоит только выйти на улицу, и эти демодинамические заморочки, по большей части, не полезнее, чем поэзия в борделе.

Он сдержал усмешку.

– Может, и так. Но связи тесного мира работают. А марсианский клуб модификации тринадцать – мирок очень тесный. Как и сам Марс. Я могу не знать Меррина, но готов поспорить, что между нами не больше двух-трех рукопожатий, а может, и меньше. А чтобы искать связи, ничего лучше н-джинна не придумано.

– Да. Любого н-джинна. Почему это должен быть именно н-джинн «Гордости Хоркана?»

– Потому что именно он последним видел Меррина воочию. Само собой разумеется, что…

От входных дверей тихо зазвенело.

Эртекин рефлекторно глянула на часы, и в ее глазах появилось замешательство.

– Похоже, Том не хочет надолго оставлять нас наедине, – с каменным лицом сказал Карл.

Ее замешательство сменила надменность, которую он счел напускной. Эртекин подошла к двери и сняла трубку домофона.

– Да?

Карл увидел, как ее глаза слегка округлились. Она кивнула, еще пару раз сказала «да» и повесила трубку. Потом снова посмотрела на него, и лицо ее было по-настоящему хмурым. Он не мог решить, причиной тому была тревога, или раздражение, или и то и другое вместе.

– Это Ортис, – сказала она. – Приехал сюда.

Теперь Карлу пришлось скрывать удивление.

– Какая честь! Он всех новых сотрудников развозит на лимузине?

– За то время, что я тут работаю, такого еще не случалось.

– Значит, дело во мне.

Ему хотелось сказать это легко и иронично. Но каким-то образом в последние четыре месяца он растерял некоторые навыки, так что его слова прозвучали серьезно, и Эртекин тоже это услышала.

– Да, – она посмотрела на него поверх кружки, – дело в вас.

Карл дважды встречался с Ортисом и прежде, но сомневался, что тот его помнит. Обе встречи были много лет назад, обе прошли в атмосфере фальшивых улыбок, остекленевших на время дипломатических визитов, и Карл был всего лишь тринадцатым, очередным сотрудником Агентства, желавшим пожать руку большой шишке. Шли дебаты по Второму мюнхенскому соглашению, муссировались слухи, что КОЛИН может вернуться за стол переговоров и принять соглашение, на этот раз полностью, и все передвигались осторожно, как по сырым яйцам. В то время – смутно припомнил Карл, тогда его вся эта властная богема не интересовала – Ортис был новоиспеченным политическим советником Штатов Тихоокеанского Кольца и не такой важной фигурой в иерархии КОЛИН. Детали забылись, но Карлу помнились седеющие волосы, и загар, и узкобедрая фигура танцора, столь нетипичная для мужчины пятидесяти с лишним лет. Слегка приподнятые уголки серьезных карих глаз могли быть признаком филиппинских корней или результатом биопластики, сделанной, чтобы внушить доверие избирателям. Хорошая улыбка.

Сам же Карл тогда наслаждался привольем, которое давала ему свежеприобретенная анонимность. Прошлогодний ажиотаж журналистов вокруг его спасения, возвращения с Марса и «Фелипе Соуза» наконец угас, и это было большое облегчение; он не делал никаких попыток подкинуть дровишек в это пламя, и прожектор славы, заскучав, переключился на другие объекты. Конечно, да, он вернулся, пережив в открытом космосе настоящий кошмар, живым и в здравом уме, но что еще он совершил недавно? АГЗООН – организация наглухо закрытая, бюрократически бесстрастная, начисто не приемлет игру на публику, которую так любят средства массовой информации. Ее громкие дела были еще впереди. Зато на европейской сцене возник некий несовершеннолетний отпрыск африканской королевской династии, демонстрируя потенциал своей экстрасомы в одном из колледжей Кембриджа и ослепительную чернокожую красу в диджей-клубах Западного Лондона. Семейство Баннистер, несмотря на некоторое недовольство местных жителей, перебралось в Союз, получив его гражданство. Звезда тайской порноэксперии собралась замуж. И так далее. Немигающий глаз средств массовой информации смотрел теперь в другую сторону, и жить в отсутствие его пристального взгляда было для Карла все равно, что неожиданно скрыться в тени от жалящих лучей марсианского солнца.