Я не могу рассказать вам, из-за чего покинул «Арфу» — фактически у меня не сохранилось воспоминаний об этом. Просто как-то раз я очнулся в госпитале ООУ. В ту пору мы выслеживали особо мерзкую банду наркоковбоев. Лео говорил, что они действовали под «крышей» Оппозиции и контролировали большую часть Белле Хэйвен и Рэйвенсвуда. Сэм, навещавший меня в госпитале, рассказал, что я попал в засаду. Двух ангелов, которые были со мной в разведгруппе, разорвало взрывом на куски. Меня, израненного и оглушенного, бандиты отвезли на свою базу — очевидно, для допросов. К тому времени, когда Сэм и наши ребята захватили их логово, я находился в руках противников три дня. Мое человеческое тело было истерзано до смерти. Парни доставили меня в лагерь, где мне быстро предоставили новую телесную оболочку. Но после этого я долгое время не мог вернуться в нормальное состояние. Иногда Ад наносит не только физический ущерб. Теперь вы понимаете, почему размышления о последних часах Трававоска так сильно подействовали на меня? Вот то-то же!

В любом случае мои боссы решили, что я больше не могу работать в «Арфе». Несмотря на мои просьбы, они планировали перевести меня в Небесный город для переобучения и окончательного исцеления. Но мне нравилась земля, и я не хотел покидать Сан-Джудас. Здесь я чувствовал покой, который не находил на Небесах. Кто-то из парней услышал о моих поисках работы и рассказал мне, что имеются вакансии для адвокатов. Так у меня появились новые друзья и коллеги. Позже я несколько раз встречался с Лео. Он иногда захаживал в «Циркуль». Мы шутили и вспоминали былые дни. О своей текущей работе он ничего не говорил — этого требовали правила. С Сэмом мы тоже дружили, хотя и не так крепко, как в последнее время. Однажды он сообщил мне, что Лео погиб.

Я не знаю всех подробностей. Мне не хотелось их выяснять. Возможно, я уже упоминал, что меня огорчила не сама его смерть — в ней не было ничего удивительного, так как он выполнял опасные миссии. Мне не нравился тот факт, что его не смогли воскресить. Некоторые ангелы предполагали, что Лео обзавелся врагами наверху. Никто из моих коллег не хотел верить в такую возможность, потому что… С какими бы перспективами мы тогда остались?

Вскоре после смерти Лео мой друг Сэм уволился из «Арфы» и перешел работать в адвокаты. Он сказал мне, что давно уже подумывал об этом — еще до того, как меня списали в инвалиды. Потеря командира стала для него последней каплей. Он мог бы привести и другие причины, но постеснялся говорить о них из-за специфических деталей. Сэм лишь сказал, что несколько последних заданий были очень плохими. Хуже, чем те, в которых я когда-либо участвовал.

Ладно, наверное, я уже ответил на некоторые ваши вопросы. Теперь вы знаете, где я познакомился с оружейником Орбаном, нейтральными информаторами и другими мутными личностями. Думаю, вы уже поняли, почему я хотел быстрее выбраться из той кутерьмы, в которую меня засосало.

* * *

Я ехал в западном направлении по Камино Рил, разыскивая новый мотель (клерки меньше обращают на вас внимание, если вы появляетесь у них в дневное время). Карнавальные баннеры и декорации уже развевались не только на центральных площадях, но и по всему городу. Когда зазвонил телефон, я взглянул на определившийся номер. Он был незнакомым.

— Алло? — сказал я.

— Высший класс! Я рад, что дозвонился, мистер Бобби! И что нашел тебя еще живым!

Это был Фокс — возбужденный жучок-альбинос.

— Проклятье! Откуда ты узнал мой номер?

Он только похихикал.

— Нет времени для объяснений, Доллар-бой! Ты хотел встречу? Большой аукцион? Чтобы ставки были правильными? Широкую аудиторию? Это все уже готово!

— И когда мы встретимся?

— Завтра. В полночь.

Он пропел обрывок мелодии, который я не узнал.

— Обязательно приходи, мистер Бобби!

— Куда именно?

— Еще не знаю. Но я позвоню тебе, когда появится конкретный адрес.

— Только не говори им, что я принесу… тот предмет, которым они интересуются. Пусть они думают, что я хочу сначала договориться о цене.

— Не волнуйся, Доллар Боб. Все будет как в кино. Мы станцуем наш танец под теплым дождем.

Я хотел спросить его, о каком «танце под дождем» шла речь, но он отключил телефон. Теперь помимо всех возникших неприятностей я имел только двадцать четыре часа на обдумывание плана — мне предстояло провести аукцион с кучкой жуликов и преступников. Среди них могли оказаться даже существа, названия которых я не знал.

Да, мы в Сан-Джудас умеем разнообразить свою жизнь.

Мне нравится ночной город. Я верю, что Сан-Джудас и другие мегаполисы принадлежат только тем людям, которые в них спят. Или, возможно, не спят (ведь некоторые вообще не смыкают глаз), а просто там живут. Все остальные — это туристы. К примеру, итальянская Венеция притягивает в сезон карнавалов миллионы туристов, хотя местная популяция составляет лишь двести тысяч жителей. Когда вы выходите по ночам из больших отелей, перед вами простираются пустые улицы и каналы. И зимой, после окончания туристического сезона, все это остается настоящим обитателям города.

Сан-Джудас имеет свой характер — каждый житель соглашается с этим. Он обладает одной чертой, которая мне нравится в мегаполисах больше всего: вы никогда не сделаете его «своим» насильно. Тем не менее, если вы относитесь к нему с уважением, он постепенно признает вас и позволяет вам быть одним из его горожан. Но для этого, как я уже говорил, вам нужно жить в Сан-Джудас. Если вы не бродили по улицам после закрытия баров и не видели город по другую сторону ночи — когда люди поднимаются с постели и начинают новый день, а в кафе и в новостных редакциях убирают на дверях решетки, — вам не понять его душу.

В любом случае мне нравился мой ночной город. К сожалению, в данный момент я не мог наслаждаться его прекрасными видами, потому что с наступлением темноты на меня начинали охотиться плохие парни и ужасные демоны.

Однако мое настроение немного улучшилось. В конце рабочего дня я повидался с Орбаном и забрал у него сто патронов высшего качества с серебряными пулями калибра 38. Тридцать из них я вставил в шесть зарядников, которые теперь оттягивали мои карманы. Орбан дал мне напрокат одну из своих машин, припаркованных на территории мастерской. Мой «Матадор» был спрятан на дальнем конце пирса, где оружейник хранил под брезентом крупные вещи. (Я припарковал автомобиль рядом с «М41 — Уолкер Бульдог» — легким танком, который, вполне вероятно, предназначался для местного клиента.) Мне достался «Понтиак Бонневилль» из эры богатых лесоразработчиков. Он на три четверти был бронирован. Честно говоря, я не понимал, кому и зачем понадобилось устанавливать броню на такую старую машину. Вероятно, прежний владелец потерял в ней свою девственность — других вариантов я не придумал. В любом случае, езда на «Понтиаке» напоминала управление большим катером на мелководье. Зато он имел мощный двигатель. И еще я меньше выделялся в потоке транспорта. Мне нравился мой «Матадор», но он лишь на долю процента был менее заметным, чем машина Бэтмена.