– Ты его ранил? – крикнул Ломов, и сам не заметив, что перешел на «ты».

– Я стрелял наверняка, – угрюмо ответил Антуан. – А, черт побери!

– Отпустите меня, – тихо сказала Амалия Ломову. Опомнившись, тот разжал руки.

– С вами все в порядке, госпожа баронесса? – с тревогой спросил он, вглядываясь в ее лицо.

– Я жива, – просто ответила Амалия. – Что может быть лучше этого? Но вы оба должны мне кое-что объяснить.

– После того как вас усыпили хлороформом и привезли в один из домов, принадлежащих шайке Мэтра, они дали знать главарю, что все прошло как по маслу, если не считать того, что вы тяжело ранили двух бандитов. Ренар в это время был на бирже, и люди, которые видели его, вспоминают: у него был вид человека, который только что провернул удачную операцию. Какое-то время он раздумывал, что с вами делать, но потом решил, что живая вы ему все равно не интересны, сведения, которые вы можете рассказать, он может узнать и без вас, и приказал заняться вашими похоронами. За пару часов его люди раздобыли гроб и состряпали все необходимые справки, чтобы похоронить тело – кстати, в документах вы значились как неизвестная, это должно было затруднить любые поиски. В некотором роде эта отсрочка оказалась вам на руку, потому что Фредерик Варен тоже успел предпринять кое-какие меры. Он нашел в особняке оружие и явился домой к Ренару. Ну-с, прислуга не заподозрила ничего неладного и впустила его, а дальше, – Ломов вздохнул, – дальше он просто убил всех, кто там находился. Трупы жены и детей Ренара он спрятал, а остальные оставил на виду, переоделся, потому что его одежда была в крови, написал на зеркале послание для хозяина и отправился в ресторан напротив, где был телефон. Как только Варен убедился, что Мэтр вернулся, он позвонил Ренару и приказал привезти вас, а сам отправился в особняк, устроил ловушку с помощью динамита, да еще успел собрать кое-какие вещи и заплатил за то, чтобы их переправили в гостиницу за городом. Гоняя Ренара по Парижу, он выбирал в толпе посредников и поручал им доставить ему очередную записку. Увидев в особняке знакомую надпись: «Телефон», Ренар подумал, что ему позвонят, и стал ждать. Но Фредерик Варен его перехитрил.

Выслушав Ломова, Амалия долго молчала.

– Мне не следовало втягивать его в наши дела, – сказала она наконец, растирая тонкими пальцами лоб. – Он сломался и перестал понимать, что можно, а чего нельзя.

– Нет, Амалия Константиновна, не вините себя, – покачал головой Сергей Васильевич. – Он уже давно сломался – наверное, еще до процесса, когда Кервелла давил на него и много раз приводил подробности чудовищных убийств, к которым художник не имел никакого отношения. Благодаря вам он еще удерживался какое-то время на тонкой грани, но ваше исчезновение столкнуло его в бездну, и это вовсе не литературный оборот. Он просто сошел с ума, вот и все.

– А что делать мне? – безжизненным голосом спросила Амалия. – Ведь если бы он не пошел к Ренару… Если бы он не совершил эти чудовищные преступления, я бы задохнулась там, под землей. И тогда я, Сергей Васильевич, получаюсь все равно что соучастница… или побудительный мотив, называйте это как хотите…

– Вам жаль семью Ренара?

– Семью? А как насчет слуг Мэтра? Мы все время говорим о семье, но ведь и слуг никто не имел права убивать, – сердито ответила Амалия. – Все должно было закончиться совсем не так!

– Амалия Константиновна, – терпеливо сказал Ломов, – я готов разделить ваше стремление к тому, чтобы по заслугам получали исключительно злодеи, а все остальные хорошие люди жили долго и счастливо, но давайте вернемся на землю. Когда Фредерик Варен понял, что вас похитили и, возможно, вдобавок ранили или убили, он ведь мог пойти ко мне, чтобы обсудить ситуацию или, допустим, спросить совета? Нет, он решил действовать сам, потому что знал, как зовут Мэтра, и полагал – совершенно справедливо, кстати, – что со сволочами лучше всего помогают справиться их же собственные методы. Мог ли я как-то повлиять на ситуацию? Ответ: никак не мог. Могли ли вы как-то образумить своего друга? Исключено. А жене Ренара, вместо того чтобы распускать язык и угрожать человеку, который пришел в ее дом с двумя револьверами и кинжалом, надо было озаботиться тем, чтобы незаметно взять какой-нибудь ножичек для разрезания страниц и воткнуть его в Варена поглубже. Тогда, к вашему величайшему удовлетворению, она с детьми осталась бы в живых, вот только незадача: вы бы не успели этому обрадоваться, потому что задохнулись бы в безымянной могиле.

– Я говорю совсем о другом, – покачала головой Амалия. – Вы меня не понимаете, Сергей Васильевич.

– Я, сударыня, бывал на Востоке, и мне приходилось видеть там такое, после чего бойня, которую Варен устроил в доме Ренара, покажется детской забавой. Да, он свихнулся, перегнул палку, но я не страдаю по этому поводу и вам не советую.

– Вы так говорите, потому что агент, который погиб в Гамбурге, был вашим другом, – бросила Амалия. – Его убили со всей семьей, Мэтра убили со всей семьей… И вы считаете, что он это заслужил, да?

– Нет, – хладнокровно ответил Сергей Васильевич, поднимаясь с места. – Этого он не заслужил. Мэтра должен был убить я, именно по той причине, о которой вы упомянули. Мир, госпожа баронесса, чертовски несовершенен!

Он удалился, оставив Амалию наедине с ее терзаниями, а уже на следующий день она получила предписание немедленно возвращаться в Петербург.

Подумав, с кем ей хотелось бы попрощаться, она отправилась на поиски Антуана.

– Мне очень жаль, что все так обернулось, – сказала Амалия, пожимая руку инспектору. – Поверьте, я этого не хотела.

Антуан вздохнул.

– А вы думаете, я мечтал его убить? Конечно, нет. Когда я понял, в какой переплет он попал… – Он не договорил, дернув ртом. – Я был целиком на его стороне, понимаете? И мне же пришлось его прикончить…

– Тело уже нашли? – спросила Амалия.

– Нет, но найдут. Это ведь Сена, его наверняка отнесло течением. – Антуан промолчал. – Кстати, если вам интересно, взрыв на Анжуйской улице решено списать на анархистов. И само собой, никакого Мэтра никогда не существовало, а Пьер Ренар – честнейший человек. Правда, после него осталось такое состояние, что наследники до сих пор пребывают в приятном удивлении, но ведь он играл на бирже, так что внешне придраться не к чему…

– А его сообщники? – спросила Амалия. – Их тоже отпустят?

– Кто успел признаться в преступлениях, тех будут судить. Но без упоминания Мэтра, конечно. Впрочем, меня это больше не интересует, я ухожу из полиции.

– Почему? – изумилась Амалия.

– Да так, сударыня. Надоело все.

– И что же вы будете делать?

– Поеду к тетке в деревню. Буду ловить рыбу, выращивать кур и продавать яйца. Побыл я парижанином, ну и хватит с меня. – Впервые с начала разговора он улыбнулся, и его лицо просветлело. – Будете еще в наших краях, заглядывайте без церемоний.