Теперь мы встречались и сражались с Люфтваффе ежедневно. Если только позволяла погода, немцы действовали над линией фронта, и мы совершали рейды далеко на юг, чтобы перехватить их до того, как они атакуют наши войска. Обычно они действовали мелкими группами, не более дюжины самолетов. Такие вылазки обычно совершались силами эскадрильи, и крыло как единое целое поднималось в воздух очень редко. Соединение из 66 самолетов было слишком громоздко и слишком заметно. Я поднимался в воздух один или два раза в день, возглавляя по очереди различные эскадрильи, чтобы не терять связи с пилотами. Общий счет побед нашего крыла выглядел внушительно, а мой личный вырос до 29. Уже давно ползли разговоры насчет того, как скоро я обойду Сэйлора Малана с его 32 победами, но я отказывался вступать в дискуссию по этому поводу и сам совершенно не думал об этом. Если бои с Люфтваффе будут продолжаться с прежней интенсивностью, а я буду совершать вылеты столь же часто, у меня в самом ближайшем времени будет более чем достаточно боев. Моя работа заключалась в руководстве крылом, которое позволит пилотам уничтожить больше противников. Мой личный счет и все, с ним связанное, уходят на второй план. Я не собирался рисковать попусту, и меня вполне устраивало нынешнее положение дел. Тем не менее, во время вылета 23 июня я упустил блестящую возможность заполучить еще пару скальпов.

Погода в тот день была просто прекрасной. Я возглавил эскадрилью Уолли. Он сам командовал четверкой, находящейся справа от меня. Высоко в прозрачной голубизне сияло солнце, но на высоте 6000 футов держалось большое белое облако. Этот рваный ковер закрывал примерно половину неба. Иногда встречались сплошные участки длиной до 6 миль, и нам приходилось спускаться вниз, чтобы мы могли видеть землю. Проскочив пояс вражеских зенитных батарей чуть южнее дороги Кан — Байе, я поднял эскадрилью в облако, так как не хотел, чтобы наши самолеты были видны на ярко-белом фоне.

Мы только что оставили слева Алансон, как я увидел группу бандитов на 3 часа. Это было соединение «Фокке-Вульфов», которое летело в том же направлении, что и мы. Как и я, немецкий командир решил лететь под самыми облаками, что не позволяло внезапно атаковать его сверху. При таких обстоятельствах мне следовало выбирать между двумя методами атаки. Я мог опустить эскадрилью к самой земле и попытаться «подползти» к немцам, чтобы атаковать их снизу. Или я мог подняться выше облака и атаковать немцев со стороны солнца, когда они появятся в разрыве облаков. Я выбрал второе. Мы дали полный газ, пробили облако и выскочили на открытое пространство. Мы следовали тем же курсом, что и немцы. При этом я видел, что примерно в 5 милях впереди облако кончается. Если мои расчеты верны, и немцы будут лететь, не сворачивая. Мы подойдем к краю облака в одно и то же время.

К счастью, немцы летели прежним курсом, и вот перед нами появились от 12 до 14 «фоккеров». Приказав синему лидеру атаковать самолеты слева, я бросил 6 «Спитфайров» красного звена на правые «Фокке-Вульфы». Когда дистанция сократилась, я оглянулся через плечо. Я делаю это совершенно автоматически, чтобы убедиться, что позади никого нет. Небо было чистым, и я сосредоточил внимание на вражеских самолетах. Я увидел, как они поворачивают вправо. Справа в 200 ярдах от меня находился Уолли, и теперь немцы оказались ближе к нему, чем ко мне. Он оказался в идеальной позиции и поразил разворачивающийся «фоккер» первыми же снарядами. Из кабины немца показалось пламя, самолет опрокинулся и вертикально полетел в землю. Теперь внезапность была утрачена, но немцы растерялись и остались на месте, хотя начат ли маневрировать. Передо мной появился еще один «фоккер». Он разворачивался влево, но не слишком резко. Легкая добыча. Совсем небольшое упреждение. Еще один взгляд назад, чтобы убедиться, что на хвосте никого нет. Все чисто. Снова «фоккер». Палец на гашетку. Однако чьи-то снаряды уже рвутся на его капоте и крыле. Смертельно поврежденный «фоккер» рухнул на землю, и там вспыхнул еще один погребальный костер. «Спитфайр» атаковал немца снизу и свечой проскочил передо мной в сотне ярдов. Еще один вылет, а мои пушки все еще молчат. Но вражеские самолеты или удирают, или горят на земле. Я отдал приказ перестроиться и, страшно разочарованный, взял курс на Сен-Круа. Я заметил бандитов, вывел эскадрилью на них, несколько немцев были сбиты, а я, командир, не сделал ни единого выстрела. Приземлившись в Сен-Круа, я пошел к самолету Уолли. Оружейники перевооружали истребитель.

«Это была славная охота, Уолли. Я полагаю, второй „фоккер“ был твоим?»

«Да, я прикончил парочку. Ты видел второй, шеф?» — и широкая обезоруживающая улыбка.

«Я не только видел его, Уолли. Я собирался стрелять по нему!»

«Не повезло, сэр! Я видел „Спитфайр“ позади „фоккера“, но я подумал, что самому стрелять вернее. Разумеется, я не знал, что это были вы!»

«В любом случае, мы сбили вполне достаточно. Я никогда не видел такой охоты. Сколько снарядов ты выпустил?»

«Не знаю. Давай спросим оружейников».

Мы узнали, что Уолли выпустил всего по 13 снарядов из каждой пушки. Боезапас составлял по 120 снарядов на ствол, поэтому Уолли израсходовал всего 10 процентов своих боеприпасов. Это была прекрасная демонстрация летного мастерства и снайперских качеств. Я никогда не слышал ни о чем подобном.

Люфтваффе в очередной раз сменили тактику. Мы начали встречать довольно крупные соединения вражеских истребителей. Иногда они насчитывали до 50 самолетов, однако их командиры не могли уверенно контролировать такие неуклюжие соединения, поэтому мы продолжали действовать эскадрильями. Один из вражеских лидеров был легко заметен, так как его длинноносый «Фокке-Вульф» обычно возглавлял группу «Мессершмиттов». Собирая информацию по кусочкам, наши шпики сообщили, что этим лидером является хорошо известный ветеран с совершенно нетевтонской фамилией Матони[10]<http://militera.lib.ru/memo/english/johnson/app.html>. Мы несколько раз сталкивались с ним, однако это был умелый и опасный противник. Его было очень сложно заставить драться, если только он сам не желал этого.

Присутствие Матони стало своего рода вызовом, и мы были только рады схлестнуться с ними. Поднявшись в воздух, мы сразу запрашивали Кенвей, есть ли информация о Матони. Некоторые из моих канадцев отпускали по радио грубые замечания в его адрес, надеясь, что немецкая служба радиоперехвата передаст эти реплики пилоту. Однако нам так и не удалось выманить его.

История с Матони и попытками раздразнить его каким-то образом дошла до ушей газетчиков. Их еще больше восхитил человеческий аспект эпизода, и несколько репортеров примчались, чтобы встретиться со мной. Я изложил факты и попытался объяснить, что церемонные «дуэли насмерть» эпохи Первой Мировой войны больше невозможны. Но, несмотря на мои объяснения, история была заметно приукрашена и выдана на всеобщее обозрение газетами. На первой странице красовалось сообщение, будто я вызвал Матони на поединок над полями Нормандии. После этой дурацкой выходки газетчиков надо мной стали смеяться все, кому не лень. А кроме того, Паула написала встревоженное письмо, спрашивая, не слишком ли я рискую.