Чиновник оказался коллежским советником Модестом Семёновичем Семаго, служившим по упразднённому ныне ведомству генерала Курлова. И курировавшим в означенном ведомстве именно те вопросы, даже существование которых демократически настроенные господа признавать не желали. Вопросы борьбы с сатанизмом.

Февраль оставил коллежского советника не у дел. В «демократической милиции», где верховодили выпущенные из тюрем блатари, делать ему было нечего. Встреча с Соболевым оказалась знаком судьбы…

Эрудит и умница, Семаго не нуждался в канувших архивах Инквизиции и жандармского корпуса – его безупречная память хранила тысячи имён и фактов, связанных с сектантами-дьяволопоклонниками, с ритуальными убийствами, со всевозможными кровавыми загадками, так до конца и не прояснёнными…

Сейчас Семаго, яростно пыхтя папиросой, спорил о методах допроса ведьм с Буланским, третьим членом вновь создаваемого Капитула (назвали на западный манер, термин «Высший Совет» решили не восстанавливать – советы всех мастей и так вокруг были в избытке).

– Вы, милейший Богдан Савельич, недооцениваете возможности современных методов! Ведьма, колдун, упырь, тенятник – по сути уже не люди. Времена калёного железа прошли – надо основываться на биохимических и психологических различиях. Новая Инквизиция должна и будет стоять на трех китах. Первый – фундаментальные естественные дисциплины: физика, математика, химия, медицина. Надо понять – что есть враг, и станет ясно – как его уничтожить. Второй – наука прикладная, коией надлежит вооружить нас самой совершённой техникой. Сколько можно махать заржавелыми Дыевыми ножами? И третий кит – это науки о психике – людской и не-людской, и о методах воздействия на ту и другую…

– Не поползут ваши киты по суше, им другая стихия назначена, – гнул своё милейший Богдан Савельич. – Главное – крови не надо бояться…

Богдана Буланского излишние теоретические познания не отягощали. Он был сугубым практиком – не знающим страха, сомнений и жалости, последним уцелевшим руководителем старой Инквизиции…

Два года назад Буланский оказался невольной и косвенной причиной очередного разгрома Конторы – показал Распутину портрет Ирины Юсуповой, оказавшийся роковым для старца-тенятника. Но сумел спасти и вывести из-под удара значительное количество бойцов нижнего звена именно Богдан Буланский.

Трое ждали одного. Одного, знакомого им заочно и призванного стать четвёртым членом Капитула. Тот запаздывал – зачистка Москвы от анархистов была его акцией. Впрочем, зачищали вчерашних соратников достаточно мягко – не желающим умирать под чёрными знамёнами давали уйти. Выкуренные из берлог братишки потянулись к югу – просвещать самостийных атаманов и батек идеями Бакунина и Кропоткина…

…Когда четвёртый вошёл, рука Буланского невольно дёрнулась к браунингу, укрытому во внутреннем кармане пиджака – больно уж характерный облик был у пришельца. Чёрная кожа с ног до головы – сапоги, куртка, фуражка. Маузер в деревянном футляре. Давящий взгляд из-под кустистых бровей.

Представился вновь прибывший тем самым псевдонимом, под которым его знала троица инквизиторов.

– Здравствуйте. Меня зовут товарищ Юзеф.

Все четверо добровольцев собрались в квартире Де Лануа.

Гера рассудил здраво: жилище музыканта обыскивали долго и тщательно. Искомое либо нашли, либо нет – в любом случае возвращаться туда противнику незачем. У колдуньи следов обыска не обнаружено. Однако какой-то интерес тут у тенятника был. Значит, здесь его и стоит ждать – всем вместе.

На всякий случай на оба входа смежных квартир Фагота прилепили датчики, обязанные подать сигнал при попытке открыть двери.

Ждали. Нервно курили – их не активизированному обонянию табачный дым не вредил. В который раз прогоняли возможные партитуры схватки. Если враг ударит сразу. Если начнёт с разговоров через притворённую дверь. Если… Истекай второй час ожидания. Умирать не хотелось.

Раскуроченная дверь не запиралась, единственной преградой оставалась накинутая цепочка – толстая, легированная, на вид достаточно мощная. Гера не особо на неё рассчитывал, но какую-то фору даст. Кое-что они успеют, пока в дверь будут ломиться…

…В дверь никто не ломился. Она стала открываться – и продолжила с той же скоростью. Цепочка натянулась и лопнула. Разговоров не было. Все началось сразу и быстро.

Наверное, он снова потерял сознание. Или уснул. А может и нет, но в событиях появились непонятные провалы. Игнат не старался в этом разобраться. Просто собирался сделать, что должен.

Он, пошатываясь, стоял у двери своей спальни. Пистолет тянул руку вниз. В соседней проходной комнате – никого. Судя по звукам, все чужие собрались в прихожей или передней. Отлично. Не надо будет гоняться по закоулкам квартиры. Тем более что сил на гонку не было.

Игнат надеялся, что сможет сделать эти полтора десятка шагов и не упасть. Очень надеялся.

Потом он услышал звуки схватки. И понял – чужие напали на кого-то ещё. На кого-то, пришедшего в гости к хозяйке.

* * *

– …Вытаскивать Гильснера он не стал, – заканчивал рассказ Алексей Николаевич. – На том висели другие дела, и Даня решил: неважно, пускай польнинского резника повесят за несовершенное ритуальное убийство христианской девушки, свою петлю он так или иначе заработал… Тем более что антисемитам в Австро-Венгрии перед первой мировой особой воли не было, погромы не грозили… Никто ведь не знал, что в Вене, в семье Шиклыруберов, растёт весьма впечатлительный юноша…

– И что? Сфабрикованный процесс прошёл успешно?

– Где же ты был тогда, Юзик? Ведь все газеты взахлёб писали…

– Я был в Акатуе, – мрачно сказал Юзеф. – Туда подписки не оформлялись.

– Процесс казался шитым белыми нитками, но – общественное мнение требовало крови убийцы… Хотя звучали и голоса против. Следователь, ведший дело, например – вышел в отставку в знак протеста… Вроде даже пытался провести альтернативное расследование. Но Даня всегда умел хорошо заметать следы.

– Дочь Черноиванова он так и не нашёл?

– Нет. Началась мировая война, обе империи распались… Разгром Инквизиции, ликвидация Синода… Гражданская война. Хотя Даня часто вспоминал про девчонку…

Юзеф прекратил задавать вопросы. Картина ясная: мадам Жозефина – либо дочь, либо внучка уничтоженного век назад тенятника. Тенятника второго рода – убивавшего своими руками только в крайности… Надо понимать, что полвека назад колдунья решила: все преследователи перемёрли – и стала открыто жить под звучной фамилией Де Лануа. Пошла по стопам отца (или деда?). Отыскала убийцу-серийника и пристроилась рядом. Возможно, даже подсказывала ему исподволь те или иные приёмы мучения жертв… И, судя по всему, не знала, что с другого боку к маньяку-музыканту прилепился ещё кто-то.

Кто-то, устроивший представление в морге. Обер-инквизитор все больше склонялся к мысли, что ясновидящая к тому спектаклю отношения не имела. А изучив собранные Канюченко-креатурой материалы, уверился – не она. Все действия колдуньи были хорошо продуманы. Наверняка имелся и план на случай внезапной смерти или поимки маньяка. А вся свистопляска в морге – экспромт чистой воды, по стечению обстоятельств закончившийся успехом.