— Да к черту ее наследство Мне оно и даром не нужно.

— Ну конечно, как же иначе.

Джулиан тоже поправил галстук и снова выглянул за дверь. Церковь была забита народом. Выставка драгоценностей и знаменитостей потрясала своим великолепием.

— Я лишь пытаюсь сказать, — рассеянно произнес виконт, — что не вижу никакого смысла в том, чтобы пугать добрую и ласковую девушку, которая и так уже запугана этой свадьбой.

«Нежное сердце. Хрупкая. Ранимая. Добрая и ласковая». И все эти эпитеты из уст человека, который клянется, будто ему нет до девушки никакого дела?

— Эдвард, ты ей небезразличен.

— Что? — Виконт в остолбенении уставился на друга. — Какого дьявола ты мелешь?

— Линдсей Гранвилл не на шутку увлеклась тобой. Больше того, я почти уверен, что она тебя любит. — Помоги ей Боже!

— Вздор!

— И, думаю, она тебе тоже небезразлична.

— Чушь! У тебя просто ум за разум зашел от постоянных ахов и охов вокруг этой девицы Уинслоу.

Настала очередь Джулиана остолбенело уставиться на Эдварда.

— Знаешь что, мог бы придумать что-нибудь получше, чем пытаться заговорить мне зубы. Эдвард, почему бы тебе не быть честным с Линдсей? Открой ей свой план. Не делай из нее пешку в твоей игре.

Эдвард вытащил часы из жилетного кармана и бросил взгляд на циферблат.

— Друг мой, — серьезно продолжал Джулиан, — не каждому выпадает случай связать судьбу с женщиной, которая по-настоящему достойна любви. Тебе выпал этот счастливый случай. Так, ради Бога, не упусти его.

— Пора идти.

— Эдвард…

— Слишком поздно, Джулиан. И я не сверну с выбранного пути. Женщины не могут участвовать в предприятиях вроде того, что я замыслил; они слишком слабы — и духовно, и физически.

Джулиан открыл было рот, но передумал. Такого упрямца, как Эдвард, не отговорить.

Из церкви донеслась медленная органная музыка.

— Ну что ж, Эдвард, — сказал Джулиан. — Теперь и в самом деле пора. Скоро ты станешь женатым человеком.

С бесстрастным выражением на лице Эдвард медленно и торжественно шагал, из ризницы к началу прохода между рядами. Джулиан шел на шаг позади него. У подножия ступеней перед алтарем с Библией в руках стоял улыбающийся церковнослужитель, присланный самим архиепископом.

Виконт повернулся лицом к собранию, нарочно избегая смотреть в сторону расфранченной Беллы Гранвилл, напыщенно восседавшей на первой скамье. Взгляд его упал на Антонию, и виконт еле заметно подмигнул тете. Ради торжественного случая тетушка не только сменила черное платье на серебристое (в первый раз на его, Эдварда, памяти), но и поминутно подносила к глазам изящный батистовый платочек. Вообще-то излишняя сентиментальность всегда раздражала лорда Хаксли, но сегодняшнее волнение Антонии растрогало его.

Сыграв вступление, органист перешел к величавому и трогательному маршу..

На другом конце прохода появилась Линдсей. Застыв в проеме сводчатой арки, она казалась ожившей картиной. Эдвард стиснул зубы. Даже издалека было видно, как ослепительна его невеста, просто дух захватывало.

Словно шагнув за раму холста, Линдсей медленно двинулась вперед, навстречу жениху. Отвратительный Латчетт вел ее под руку, следом, отстав на шаг, шла Сара Уинслоу.

— Боже, — прошептал Джулиан, — как хороша! Ангел.

— Она ангел, — согласился Эдвард. — И она — моя.

— Да я о Саре, — прошипел Джулиан.

Виконт озадаченно нахмурился и бросил взгляд на подружку невесты. Высокая, темноволосая, в безупречном платье из темно-зеленого шелка, она и впрямь была необычайно красива.

— Ну да, конечно, — поспешно ответил Эдвард. — Но я-то говорил о Линдсей.

А та, о ком он говорил, была уже в нескольких шагах от него. Эдвард просто представить не мог, как это Антонии удалось раздобыть такое умопомрачительное подвенечное платье за считанные дни — но его это, в общем, и не волновало. Главное — сейчас Линдсей выглядела так, что могла навеки разбить сердце любому. Девушка могла бы выбрать, составить себе любую, самую завидную партию — и всякий с восторгом и радостью взял бы ее в жены.

Умелые руки уложили густые локоны Линдсей в высокую плетеную корону и вплели туда нити с бриллиантами. Лишь самые тонкие пряди обрамляли нежный овал прекрасного лица. Однако на этом прекрасном лице не видно было и тени улыбки. В глубокой синеве огромных глаз мерцала неописуемая грусть. Тончайшая вуаль белого шелка спадала назад с высокой прически на длинный шлейф белого атласного платья.

Невольно подавшись вперед, Эдвард не сводил глаз со своей невесты, нежно улыбаясь ей, чтобы та поняла — бояться нечего, он не обидит ее, он будет о ней заботиться и защищать. Линдсей ведь такая нежная, кроткая, она неповинна в гнусных преступлениях негодяя, ведущего ее сейчас под руку. И он, Эдвард, станет ее защитником. Ей, бедняжке, наверное, потребуется время, чтобы свыкнуться со своим положением, — и он даст ей его. Пусть сперва попривыкнет к мужу, а уж он тем временем успеет выдворить Латчетта из Англии и сможет целиком сосредоточиться на семейных обязанностях. Линдсей стояла перед женихом. Ее дрожащие губы чуть приоткрылись, во взгляде сквозили тревога и смятение. Виконт едва сдержался, чтобы не взять ее за руку, дабы успокоить, объяснить, что все будет хорошо.

— Эдвард! — предостерегающе шикнул Джулиан.

Виконт не слышал. Девушка, на которой он решил жениться лишь для достижения своих целей и сведения личных счетов, оказалась созданием, сошедшим со страниц волшебной сказки — прекрасной и чарующей принцессой. Атлас платья придал еще большую белизну безупречной коже Линдсей. Низкий квадратный вырез, отделанный жемчужными цветочками с крохотным бриллиантом в сердцевине каждого цветка, подчеркивал соблазнительность высокой полной груди. Такие же цветы украшали манжеты облегающих рукавов и спадали сверкающими гроздьями с талии почти до самого подола широкой юбки.

Едва Линдсей появилась на пороге, по толпе зрителей прокатился восхищенный рокот. Эдвард ощутил прилив гордости. Да, тетя Антония постаралась на славу, сотворив из его прелестной непорочной невесты невиданное, ослепительное видение, совершенное, как звездное сияние на снегу. Раз увидев подобную красавицу, забыть ее уже невозможно.

— Эдвард! В голосе Джулиана звучала паника. Виконт с улыбкой повернулся к священнику. Линдсей встала рядом с женихом, и он поглядел вниз на ее юное личико, блестящие золотистые волосы, мягко вздымающуюся грудь.

«Я буду беречь ее, — мысленно поклялся он. — Всю жизнь».

Ее новый лондонский дом. Линдсей осматривала огромную столовую дома Эдварда на Кавендиш-сквер. Она здесь впервые, но уже в качестве хозяйки — виконтессы Хаксли, жены Эдварда.