– Знаешь, Егор, ты должен меня понять. Твое заболевание обязывает заглянуть немного вперед,…последнее время для тебя семья перестала что-либо значить. Твои поиски, желание быть одному дает мне основание самой планировать свою жизнь. И ты не должен держать на меня обиду.

– Я вовсе не обижаюсь. Был бы рад, если ты сказала об этом раньше.

– Хорошо, что ты меня понимаешь. Желаю тебе быстрого выздоровления. Если что-то нужно, ты можешь рассчитывать на мою заботу, помощь. Но пока я не вижу никакого выхода из наших семейных отношений.

– Я тебя понимаю… Ты можешь чувствовать себя… свободной от моих исканий и заморочек. Ты, наверно, права. Главное, что нет чего-то главного между нами…

– Я сейчас не готова к пониманию.

– Возможно, я в большей степени виноват в этом, и я прошу прощения, – Егор попытался заглянуть ей в глаза.

Слезы появились на ее лице.

– Я вовсе не хочу этим разжалобить тебя. Наоборот, я прошу прошения за все, что привело к этому. Прости меня, Лена!

– Егор, мне тяжело продолжать, я пойду. Прости и ты меня за все.

Она выскочила из палаты со слезами на глазах.

Уже значительно позднее, когда больничный двор зашелестел созревшими яркими листьями, Егору во сне предстала странная картина.

На фоне мерцающего света сновидения явилась необыкновенная женщина с распущенными волосами и проникновенным взглядом. Он видел похожий взгляд у мадонны Рафаэля. Чистый и твердый, страждущий, переходящий за границу земного, вселяющий таинство небес и видящий необъятное.

Пронзенный яркими лазурными лучами, ее лик увеличивался в размерах, будто приближался и смотрел на Егора доброжелательно с едва уловимой улыбкой. Черты ее вдруг начали меняться, и перед ним вдруг проявились другие… удивительно знакомые и родные…

– Вспомнил ты меня, внучек?

– Бабуля!.. Ты жива?

– Я с тобой, ты не помнишь, я ведь тебя окрестила.

Я чувствую твои тревоги. Что с тобой?

– Даже не знаю, как объяснить.

– Ты сказал, и я все поняла. Сходи в храм, помолись перед иконой Божьей Матери.

– Я даже креститься не умею.

– Тогда просто постой рядом с ней.

Егор открыл глаза окрыленный надеждой и неожиданным приливом сил и здоровья.

Белая узорчатая занавеска напряженно дрожала легким парусом, принося из окна осеннюю свежесть. Музыка разливалась в душе, сливаясь с утренним солнцем за окном.

Он прикрыл глаза и с удовольствием вдыхал прохладу нового дня.

А скрипка и виолончель раскатисто выдыхали это обновление природы. Неповторимо-светлыми казались эти проникновенно волнующие звуки: низкие, как из глубины пучины, мягко переходящие в высокие, увлекающие в синюю высь.

Миражи обоняния и слуха врывались в самые неизведанные уголки его души, как будто сама истина уравновешивала ее невольные сомнения.

Оркестр сопровождал соло мягко, как смиренный океан, подобно черной дыре вбирал в себя и выбрасывал наружу, как извержение вулкана, окружающее звуковое движение. Явственно притягивала взор белогривая волна. Игриво переливаясь и незаметно исчезая в черно-голубой стихии, она лукаво кралась к берегу и, выйдя на твердь, безмятежно ласкала прибрежный песок.

Эти слуховые и зрительные ассоциации были не известны ему ранее: какой-то синтез музыкальной фантазии Брамса, Бетховена, Баха Моцарта, Чайковского. Что-то высшее, непостижимое и близкое.

Вдруг он почувствовал на себе взгляд сзади. Нечто непонятное, невидимое… Все это казалось миражом, но сил повернуться не было. Странное чувство: не хотелось понимать, а только доверять…

Голос врача вывел его из оцепенения.

Игорь Львович появился один, без своей постоянной спутницы.

– Ну-с, Георгий Алексеевич, как мы себя чувствуем?

– Прекрасно!

– Вот это ответ! – выходя из палаты, одобряюще заключил доктор.

А в ординаторской он задумчиво говорил Зинаиде Николаевне:

– Знаете, странное мне почудилось накануне: сижу в кабинете, а на столе появляется серый мышонок и человеческим голосом говорит мне: «Пора выписывать!» Про себя спрашиваю: – Кого? А сам уже знаю, что Распутина.

– У вас слишком много работы, Игорь Львович, надо больше отдыхать.

– Это точно!

После выписки Егору нестерпимо захотелось на природу, и он, не задумываясь, поехал на дачу.

Его потянуло увидеть поляну, весенние впечатления которой дали жизнь висевшему в доме Вики пейзажу.

Он взял мольберт и пошел туда. На пути увидел едва заметный холмик над собачьими останками. Время уже почти стерло его под ковром выцветшей травы.

Вот и широкий пень. Он едва заметен за ветвистым кустом с густыми темно-розовыми листьями. Вот и ярко-желтые шапки берез и молодого узорчатого клена, похожие на налитые солнцем стога. Стволы деревьев спрятаны в листву и похожи на ножки не тронутых умудренных одиночеством грибов. Слегка порыжевшие нижние ветви сосны красуются новыми буйными побегами. Невидимая ранее бордовая осина сливалась красками с алыми ягодами одинокой рябины. Удивительно многоликий ковер травы с опавшими разноцветными листьями и остатками увядших цветений.

От реликтовой тишины этого уголка природы исходило тепло. Вроде все похоже, но сколько нового, увиденного впервые, как будто по мановению высшей воли.

Егор жадно переносил на холст нахлынувшие осенние краски природы: сочные, яркие, которые врезались в память, как мажорные аккорды первого концерта Петра Ильича.

Стало уже смеркаться, когда он закончил этюд.

Немного постояв и глядя вокруг, как будто вдыхая эту девственную красоту, Егор решительно быстрым шагом пошел домой.

Подходя к своей калитке, он увидел знакомый профиль соседа.

– Давненько вы не появлялись, Георгий Алексеевич. По правде сказать, думал, что увижу вас только в следующий сезон, – улыбался Борис Абрамович.

– Да вот, так получилось, немного приболел.

– А я много думал о нашем с вами разговоре и готов поделиться новыми соображениями.

– Это интересно. Заходите ко мне, – радушно пригласил Егор соседа.

Они прошли на кухню. Егор поставил на плиту чайник.

Борис Абрамович спешил поделиться с другом.

– У теософов я вычитал, что Обитель Зодиакальных Богов находилась на полюсах. Обширную выпуклость навсегда сокрытую он наших взоров у южного полюса, первые астрономы называли Бездною. Они заметили, что по направлению к Северному полюсу в небе постоянно двигалась некоторая окружность. Ее называли Горою. На нее периодически восходили и нисходили Боги Зодиака, которые символизировали вечное движение от полюса к полюсу. Появляющиеся из-за нее созвездия определенного лунного цикла олицетворяли шагающие по земле божественные существа. Сейчас их называют зодиакальными созвездиями.