Потом, в середине прошлого, девятнадцатого, века до берегов реки добрались повстанцы-тайпины, сражавшиеся против маньчжурской империи Цин и иностранных колонизаторов, и товары стали возить морем. К тому же русло Янцзы сильно изменилось, и многие гильдейцы-лодочники остались без своей законной горсти риса. Чтобы прокормиться, они принялись возить контрабандой соль – ходкий и опасный товар: монополия на соляную торговлю была тогда в руках императора. Дальше больше – гильдия освоилась в криминальном бизнесе, а тут ещё подоспели британцы со своим опием.

Торговля наркотой оказалась куда прибыльнее соли, и «Зелёная банда» – так теперь стала называться гильдия лодочников Янцзы – наладила сбыт наркотика от Шанхая до верхнего течения реки. Не брезговали вчерашние лодочники и рэкетом, поставляли девушек для борделей – то есть стали полноценной мафией со всеми положенными атрибутами. Штаб-квартира и самая крупная ячейка «Зелёной банды» обосновалась, разумеется, в Шанхае, но щупальца её проникли во все регионы Поднебесной.

Артурским филиалом этой могущественной организации заправлял местный уроженец, известный всему Квантуну как дядюшка Ляо. Как и всякий «крёстный отец», он пользовался репутацией человека справедливого, защитника бедняков, в силу чего авторитет его был непререкаем. Не приходится, впрочем, сомневаться, что при необходимости у «доброго и справедливого» дядюшки Ляо найдётся пара-тройка молодчиков, которые без колебаний выпустят кишки кому угодно.

Разумеется, подобная персона не могла остаться без внимания такого специалиста, как ротмистр Познанский. Вернее всего, он косвенно познакомился с дядюшкой Ляо, ещё будучи на прежней должности, и после перевода в Артур ишь укрепил эту связь. Особенно сейчас, когда чуть ли не единственным каналом доставки депеш между осаждённой крепостью и внешним миром остаются китайцы-лодочники, прорывающиеся на своих джонках в Чифу или даже в Циндао, к немцам. А ведь когда-то главным занятием «Зелёной банды» была именно контрабанда по воде…

– Всё ясно с вашим ротмистром, – сказал я. – Профи. Кровавая гэбня. А ещё врали, что они у вас работать не умеют…

– Что-что? – не понял Унковский. – Кто сочинял? И что, позвольте спросить, «кровавое»?

– Да это я так, Константин Александрович. Хотел сказать, что ваш жандарм недурно знает своё дело.

– Спасибо за лестную оценку, юноша. Осталось теперь понять, от кого она исходила – и дело, можно сказать, в шляпе!

Мы с лейтенантом обернулись, будто одновременно получили укол шилом в известное место – и замерли.

В трёх шагах от столика стоял ротмистр Познанский.

– Весьма неосторожно, юноша. Кто же говорит о серьёзных делах по кабакам? Вы, лейтенант, дурно влияете на молодого человека. К тому же, если мне память не изменяет, пункт тридцать шестой гимназических правил настрого запрещает учащимся посещать подобные заведения.

Я насупился – достали уже со своими нотациями!

На город снаряды падают, а они туда же – правила! Ну, погоди, жандармская твоя… хм… физиономия…

– В городе сейчас нет ни одной гимназии! – нахально заявил я. – Кроме того, я не в форме и, следовательно, не считаюсь учащимся. Могу ходить, куда хочу!

– Война, конечно, вполне извинительное обстоятельство для пропуска занятий, – парировал Познанский. – Особенно если город находится в осаде. Извинительно так же и то, что учащийся вынужден, по не зависящим от него обстоятельствам, носить партикулярное платье. Ваше, кажется, пострадало при вчерашнем обстреле?

Я кивнул. Глумится, скотина, потешается – и доволен, как слон! Ротмистр, будто прочитав мои мысли, плотоядно улыбнулся.

– А вот оправданием распущенности это служить никак не может. Посещение же ресторана – это безусловная распущенность.

Унковский скривился, будто надкусил лимон.

– Хватит издеваться над молодым человеком, ротмистр. Пари держу, вам глубочайше плевать на гимназические правила – на все вместе и на каждый пункт в отдельности. И не пытайтесь делать вид, что оказались здесь случайно. Что вам надо от моего спутника?

На ремне, стягивающем узкую талию ротмистра, – жёлтая кобура с револьвером. А вот положенного по форме шнура на шее, спускающегося к кольцу в рукояти револьвера, нет и в помине. И кто же здесь нарушает форму одежды, господин жандарм?

– Попросил бы вас не указывать мне, господин лейтенант! – неожиданно высоким голосом выкрикнул Познанский. – Извольте не вмешиваться не в своё дело!

– Так ваше дело – гонять гимназистов по кофейням и ресторанам? – усмехнулся моряк. – То-то в городе гадают: почему это наши доблестные жандармы никак не могут переловить японских шпионов?!

Ротмистр побагровел.

А если сыпануть этому держиморде в глаза перцем из хрустальной солонки – он успеет увернуться? Итак, закашляться, потянуться за салфеткой – и незаметно накрыть ладонью гранёный пузырёк с блестящей крышкой в мелкую дырочку. Только как лучше – вытряхнуть едкую пыль на ладонь, через ситечко, или сыпать прямо из перечницы, скрутив крышку? Так и так – секунды полторы. Баллончик бы сюда перцовый!

А нету.

Ладно, за неимением гербовой… Главное – когда жандарм схватится за глаза, успеть выдернуть револьвер из его кобуры. Унковский не в счёт, моряк с барышней тоже – вряд ли их учили действовать в таких ситуациях. Будут стоять, разинув рты, а я тем временем стул в стекло – и бегом прочь…

Герой, да? Рэмбо? А дальше что? Найти дядюшку Ляо, перемочить полсотни боевиков «Зелёной банды» и преподнести восхищённой Светлане ключ-синхронизатор, снятый с окровавленного трупа крёстного отца артурской мафии?

Крепко я вчера головой приложился, вот что. Рано меня из больницы выпустили. И не в том наряде – больше подошла бы крепкая полотняная рубаха, длинные рукава которой по странному капризу портного удобно завязываются за спиной.

…Перечницу тем не менее – в карман. Никто не заметил?

Нет.

За окном зацокало, затарахтело – пыльная штабная двуколка, запряжённая тонконогой вороной лошадью, остановилась прямо под окнами «Звёздочки». Офицер, прапорщик в рыжих крагах, накинул повод на перила крыльца и скрылся из виду.

– Этот молодой человек – такой же гимназист, как я – балерина Кшесинская! – завопил Познанский совсем уж неприличным фальцетом. – А насчёт вас, господин пока ещё лейтенант, тоже стоит поинтересоваться – с чего это вы принимаете в его судьбе такое участие? Или вы познакомились с этим якобы гимназистом задолго до вашей якобы случайной встречи в книжной лавке, о чём вы изволили доложить вчера?

Орёт на Унковского и притом косится на меня. Вон как побагровел, чуть не слюной брызжет – а пальцы-то спокойные, хотя пару минут назад комкал перчатки. И не дрожат…

Провоцирует? Очень похоже.

Как же неудобно отвинчивать крышечку перечницы в кармане, одной рукой, на ощупь… вот чёрт, просыпал…