– Сейчас я больше узнала о его жизни, – вздохнула Пэйцинь, – я уверена, что рассказчик говорит о Хун как о дитя «черной семьи». Ее семью преследовали «красные охранники». Те дети страдали от ужасной дискриминации. Их считали «политически ненадежными». Они были люди без будущего в социалистическом Китае.

– Да, вот поэтому она и осудила своих родителей, как мне сказали.

– Меня это тоже касается, потому что у меня было то же самое. На моих родителей тоже оказывали давление, они это от меня скрывали. – Голос Пэйцинь задрожал. – Какая поэма! Она выражает нечеловеческое отношение к детям во время культурной революции.

– Да, культурная революция принесла много бед. Даже сегодня встречаются люди, которые не могут выйти из тени, в том числе и Хун, и, возможно, Бао тоже.

– Ян оставил рукопись романа, так?

– На английском. По словам Чэня, этот роман похож на «Доктора Живаго», он о жизни китайского интеллектуала во времена правления Мао, но органы общественной безопасности уже забрали ее себе.

– Ты же мог сделать копию.

– Не было времени. В ту минуту, когда мы пришли в управление, там уже были они. Они уже знали обо всем. И секретарь Ли был конечно же на их стороне. Чэнь успел прочесть только пару страниц внизу, в ресторане.

– Что?

– Он настоял на том, что Бао должен допросить я, поскольку это мое дело, а он пока почитает книжку в маленьком ресторанчике на первом этаже. Но он не пришел, пока не закончился допрос.

– Чэнь ничего не говорил о рукописи?

– Нет, ни слова.

– Наверное, у него на это свои причины. Я думаю, что не нужно было его об этом спрашивать, – сказала Пэйцинь. – Чэнь – умный человек. Возможно, здесь был какой-то риск.

– Ты имеешь в виду, что он не хотел вовлекать меня в какое-нибудь рискованное дело, ведь органы не дремлют.

– Возможно. Я только предполагаю. – Пэйцинь сразу поменяла тему. – Ой, сегодня вечером у нас будет чудесный ужин. – Она резала креветки для доуфу.

– Не нужно готовить столько еды. У нас сегодня не будет гостей.

– Ты доказал управлению, какой ты способный полицейский. Это и надо отметить.

– А я этим утром, сидя в «Старом предместье», думал об увольнении, – сказал Юй. – Все эти годы я так мало зарабатывал. А тебе приходится так много работать, и в ресторане и дома. Я мог бы больше зарабатывать для семьи, если бы у меня было свое маленькое дело, вместе с твоим директором или Лу Иностранцем.

– Да ладно, муженек. Ты отлично поработал. Я горжусь тобой. – Пэйцинь улыбнулась. – Деньги многое значат, но не все. Как тебе вообще могло прийти такое в голову?

– Спасибо, – сказал Юй и подумал: «Но ведь ты сама однажды мне это предложила».

– А теперь я пойду жарить ребрышки. Масло уже брызгает. Погуляй во дворике. Я позову тебя, когда ужин будет готов.

Юя ждал еще один сюрприз – неожиданный гость. Это был Цай, игрок в крикет, который был отпущен на свободу после того, как вмешался Юй. Он стоял на пороге, держа в руках бутылку водки «Маотай» и огромную живую черепаху с мягким панцирем. Когда он узнал, что Циньциню надо готовиться к тесту, Цай настоял на том, что непременно должен составить Юю компанию во дворике.

– Ваш сын учится. Это здорово. Это самое главное под нашим солнцем. Если бы у меня было хорошее образование, мой бизнес не развалился бы. Выйдем на улицу, покалякаем, – сказал Цай, оставляя Пэйцинь подарки. – Гражданин следователь, благодарю вас.

– Я просто делаю то, что должен делать полицейский. Вы не должны меня благодарить, и не надо было приносить подарки.

– Это за услугу, – искренне сказал Цай. – Теперь за мной должок.

– Не загружайте меня вашим блатным жаргоном. Я полицейский, ведущий дело Инь. Вы к этому делу не причастны, так почему вас должны держать в тюрьме?

– Побольше бы таких полицейских, как вы, а не таких, как Почтенный Лян, тогда было бы проще жить.

– Теперь, когда вы на свободе, сделайте что-то значимое в своей жизни, Цай. Вы не можете целыми днями играть в крикет. Задумайтесь о своей семье. Ваша жена Сю Чжэнь никогда не сомневалась в вашей невиновности.

– Я изменюсь весь, как если бы я отмыл сердце и переставил кости. Да, Сю Чжэнь очень хорошая жена. Она могла все свалить на меня, но она так не сделала. Она приходила ко мне каждый день, приносила еду, какую я люблю. Я ошибся, когда думал, что она вышла за меня только из-за денег.

– Да, когда попадаешь в беду, то обнаруживаешь, кто на самом деле заботится о тебе.

– У меня еще остались связи. Я вернусь в Восточные горы.

– Еще один вопрос, Цай. Когда вас взяли под арест, почему вы не сказали Почтенному Ляну, что вы в действительности делали тем утром? Мне просто интересно. Не важно, что вы мне скажете, вам незачем волноваться. Это между нами.

– Я доверяю вам, гражданин следователь. Той ночью я играл в мацзян в бане всю ночь. Мацзян – это не азартная игра, каждый знает. Это просто игра, в которой нужно положить несколько монет, иначе будет неинтересно.

Но я уже сидел за азартные игры в начале семидесятых. Если бы я сказал об этом Почтенному Ляну, он бы раздул шумиху.

– Понятно. Мацзян или крикет, ничего хорошего от них не будет.

– Даю слово, гражданин следователь. Я не упущу свой второй шанс. Если моя рука еще хоть раз дотронется до мацзяна или крикета, клянусь небом, пусть у меня разовьется рак кожи. Гадом буду.

– Тогда у меня еще один вопрос, – сказал Юй. – Пока вы были в заключении, неожиданно пришел Вань и взял всю ответственность за преступление на себя, хотя он не имеет к этому никакого отношения. У вас есть какие-либо соображения на этот счет?

– Я в тупике. Наверное, он спятил. Была у нас ссора не так давно.

– Почему?

– Вань не знал, сколько я даю Сю Чжэнь каждый месяц. А это не его дело. Эта старая страшная жаба просто мечтает сожрать белого лебедя.

– Что вы имеете в виду?

– То, как он смотрит на Линди, факт. Хочет угодить ей, совсем с ума сошел.

Следователь Юй вспомнил сцену, когда Вань сидел ничего не делая на бамбуковом стуле во дворике и смотрел, как Линди разрезает спиралевидные ракушки.

– Но я все еще не понимаю, почему он заявил, что убийца.

– Пес его знает, – сказал Цай.

– Уважаемый Цай, я только что положила черепаху в пароварку! – крикнула Пэйцинь из кухни. – Я очень долго чистила ее. Пожалуйста, оставайтесь ужинать. Черепаха будет готовиться недолго.

– Спасибо, Пэйцинь, но боюсь, что мне надо идти. Сю Чжэнь будет волноваться, если я не приду к ужину. Если что-нибудь надо будет сделать, гражданин следователь, дайте мне знать. Сделаю все, что смогу, как лошадь или собака.