Но… документов об этом, кроме рассказов немногих оставшихся в живых участников войны 1941–1945 гг. вы не найдете. Ибо каждый, кто уцелел в штрафбате ценой легкого или тяжелого ранения, давал подписку на 25 лет клятвенного молчания, и его ранение не включалось в историю болезни (!). За разглашение этой подписки грозил срок – 25 лет болтуну и по 10 лет членам семьи. Скажите, кто будет об этом говорить из тех, кто уцелел в штрафбатах?! А кто этим рассказчикам, осмелившимся заговорить после 25 лет молчания, поверит?! Посчитают старым болтливым дураком, в лучшем случае… А если человек обратится в органы соцобеспечения по поводу ранения на фронте в штрафбате, то ему тут же скажут: а где справка, что вы были в штрафбате и получили там ранение? Были случаи, когда некоторые из таких штрафников после войны «за разглашение подписки» получили свои четверть века отсидки, а по выходу из лагеря, в том же собесе им отказали в пенсионном и ином льготном обеспечении, т. к. опять-таки, нет справки о том, что они участники войны. Да, этот срок в 25 лет был придуман неспроста. Это чтобы уцелевшие солдаты штрафбатов, как и другие категории давшие подписку о молчании (свидетели иных гнусных таинств той войны, сокрытых от собственного народа!), не досаждали Министерству обороны, правительству СССР и ЦК КПСС, не претендовали на льготы как фронтовики и инвалиды; а там глядишь, и: нет человека – нет проблем…

Как пример, могу привести судьбу одного из защитников Севастополя штрафника, красноармейца Андрея Черкасова; только за период осени 1941 г. его трижды приговаривали к расстрелу за то что он… в первый раз – удалился в кусты по естественной надобности с позиций, во второй раз – что ехал на повозке с кухней и шальным снарядом убило лошадь, а осколки разбили бочку полевой кухни, отчего вылилась каша и краснофлотцы остались без еды; ну а в третий раз за то, что он, прошедший уже два штрафбата и получивший два ранения: легкое и тяжелое, в сердцах послал политрука куда следует, когда тот потребовал застегнуть ворот гимнастерки. Так молодой человек получил еще один расстрел, замененный штрафбатом; в 1943 г. после очередного ранения он был эвакуирован на Кавказ (ему повезло, что не оказался вместе с многими несчастными в штольнях Инкермана и иных санбатах и госпиталях Севастополя), там, находясь на излечении в госпитале, познакомился с красивой украинкой Ольгой, работавшей в автолавке военторга. Мирная фронтовая любовь длилась недолго (они поженились после войны), Андрей вновь был отправлен на фронт, а возлюбленная родила сына Анатолия, который в 17-летнем возрасте поступил в Полтавское зенитно-ракетное училище, но бдительное КГБ в лице особого отдела не позволит ему стать офицером ПВО, юноша будет отчислен после 2 курса как сын трижды приговоренного к расстрелу, который заменяли штрафбатом; а вскоре он умрет. Знаю, что в Крыму живет дочь Андрея и Ольги Мария.

Ну так кто ответит за подобный беспредел, чинимый над простыми гражданами? Кто ответит за исковерканные судьбы миллионов и миллионов людей? Риторические вопросы; ответа нет, но есть виновные – система и люди, служившие ей на определенных постах…

Так что совсем не зря люфтваффе торпедировали транспорт «Армения», ведь на нем помимо бежавших руководителей партийных и советских органов, были и карательные органы, которые направлялись на Кавказ с целью организации новых формирований смертников для боев на крымском ТВД. Так что давайте не спешить делать выводы, когда читаем строки советской пропаганды о том, что немцы осуществляли зверства на оккупированной территории… Немецкие офицеры в штабах всегда очень тщательно отрабатывали нанесение ударов своими войсками, в том числе и люфтваффе 8-го авиакорпуса.

А фальшивка, ставшая нормой у советских пропагандистов по поводу потопления (убийств) немцами раненых и несчастных стариков, женщин и детей, – так это агитка из той же серии: на одной стороне – трусливые враги и варвары, фашисты и недочеловеки, на второй – справедливые бойцы и герои, советские люди и новая общность…

Конечно, вице-адмирал Левченко пытался навести порядок. Гордей Иванович оказался в крайне сложной ситуации, впору приставлять к виску ТТ. Надо было понимать его психофизиологическое напряжение, ведь он-то хорошо знал, как подставил его первый заместитель наркома – начальник ГМШ адмирал И. С. Исаков, убедивший Мехлиса, чтобы тот «нажал» на наркома ВМФ и Левченко бы отправили в Крым. И в этой ситуации сверхнапряжения, подавляя и разжигая сложные внутренние эмоции, вице-адмирал Левченко, как командующий Крымфронтом, принял свое решение. Он вызвал к себе руководителей карательных органов фронта и в жесткой форме потребовал от них навести порядок, причем не столько среди отступающих красноармейцев, сколько… в своих рядах и в рядах политработников, которые первыми бросали боевые позиции. Этого комиссары госбезопасности ему не смогут простить до конца его дней…

О таком решении тут же был уведомлен представитель Ставки ВГК Мехлис, который, в свою очередь, приказал своим головорезам действовать. На Таманском полуострове сотрудники ГУГБ и солдаты из заградотряда окружили около 3 000 отступавших красноармейцев и перерезали их пулеметными очередями, после чего среди жителей окрестных сел распространили весть, что так зверствуют эсэсовцы, а через свой актив уведомили жителей, что если кто-то думает иначе, того постигнет та же участь, что и расстрелянных солдат… Многие жители (не только в Крыму!), рассказывая после войны о событиях тех дней и лет, держали глубоко в сердцах совершенно иную правду, никак не вписываемую в общую идеологическую линию компартии…

Нельзя воспринимать всерьез вывод историков о том, что все резервы были исчерпаны, а пополнения не поступало; это далеко не так. Ибо товарищ Сталин создал свой легион комиссаров ГУГБ не зря. Также под пулеметным огнем или в сопровождении хрипящих и рвущих на куски людей специально обученных для этого собак, сгоняли они с Кубанских, с Донских хуторов и из сел необъятной России все новые и новые жертвы; бесконечный людской поток, направляемый на фронт. Так что в Крымфронт пополнение не замедлило поступить.

Здесь напрашивается вывод, что в случившейся ситуации кто-то должен быть назначен виновником сдачи Керченского полуострова; и таким «козлом отпущения» Мехлис назначил вице-адмирала Г. И. Левченко, – и это решение дружно поддержало командование и Военный совет ЧФ. А как иначе?! – ведь в любой момент Лев Захарович мог назначить виновниками того же Октябрьского, или Азарова, Кулакова. Нет, все были выдрессированы, все верно служили в легионе; каждый из них знал, что важно вовремя поддержать решение личного представителя Верховного Главнокомандующего.

Ну а адмирала украинских кровей Г. И. Левченко арестовали, лишили орденов и медалей, адмиральского звания; за 5 минут – справедливым советским судом – осудили на 10 лет лагерей с поражением в правах на 5 лет. И лишь со временем, после разборки событий по поводу трагедии под Керчью с Левченко судимость сняли и в звании капитана 1-го ранга назначили с понижением на Балтийский флот – командиром Кронштадтской ВМБ.

И теперь мы (еще раз, но уже как бы с другой стороны) подошли, условно говоря, вплотную к стенам главной ВМБ Черноморского флота – к прекрасному русскому городу Севастополю. К городу, которому только предстоит вынести страшные испытания огнем и мечом, но прежде – испытание предательством людей, называющих себя русскими.