Взлетая по ступеням наверх, я благодарила небо за то, что додумалась надеть кроссы. Подбежав к двери и вытягивая ремень из брюк, чтобы эту самую дверь заблокировать, я все же позволила себе обернуться… Это было нечто! Мой блондин, все его воины, Нрого и парочка воинов МакДрагар, папандр, Араван и несколько моих братьев — держали оборону!

Они реально держали круговую оборону!

Против них были все остальные воины, у которых явно на пике роста находилась революция гормонов, и сии индивиды бросались на кольцо защитников эйтны… Сама черномотанка оказалась очень даже ничего — темноволосая, темнокожая, на вид лет сорок-пятьдесят, груди, правда, почти нет, но в остальном обнаженная по пояс женщина была бы очень даже ничего, если бы не бросалась на воинов с явно недвусмысленными предложениями. И выглядело все это так… ну просто так эротишшшшно… как в лучших порнофильмах, украдкой уворованных нами с Микаэллой у Эда.

— А… что там происходит? — раздался изумленный голос.

Я обернулась — бегемот. Она ко мне подошла, а вся остальная женская половина маялась метрах в десяти. То есть дамочки сообразили, что тут творится нечто из ряда, и даже у дверей столпились, а заглянуть было страшно.

— Надо же, ты еще с нами, — язвительно протянула я, разглядывая чрезмерно завитого бегемота.

Завитки были в таком количестве и такой формы и густоты, что лично у меня сложилось страшное предположение — Эталин в стремлении поразить папандра красотой своей нашла и жестоко обкорнала барашка какого-нибудь. С другой стороны, бараны вид вымерший, но на Иристане возможно абсолютно все! Например, ярко-малиновые губы и накладные ресницы… тоже у кого-то явно позаимствованные, так как черные, длинные и загнутые вверх, они сильно контрастировали с естественными рыжеватыми.

— Женщине вроде как запрещено украшать себя, — вспомнила вдруг я одну из иристанских при-дуростей.

— У меня сегодня день… важный. — Эталин смерила меня полным ненависти взглядом. — Великая эйтна-хассаш, непревзойденная в своей мудрости, напомнит хассару Айгора о скромности и послушании, что я дарила ему столько лет. Напомнит о целомудрии, коего лишена шлюха Киара и… — рожа перекривилась, — и он вновь сделает меня своей единственной! Меня, а не ее!

— Это ты сейчас как мою маму назвала? — Я невольно сжала кулаки.

— Ты такая же! — резко ответила Эталин.

В этот момент в трапезной раздался вопль:

— Я требую ночь!

И стон эйтны-хассаш.

На лицах женщин нарисовалось такое выражение, которое могло свидетельствовать только об одном — им грозит смерть от любопытства. Реанимации не подлежат. Что ж, тетя Киран, поработаем добрым дядей-доктором:

— Да, — я распахнула дверь, — на это стоит глянуть. Эйтна-хассаш проповедует истинное целомудрие!

Толпа разной степени бегемотистости рванула мимо меня и столпилась у дверей, прижав меня к стене. Дальше была непередаваемая гамма эмоций, стоны почему-то зависти и вопль самой бегемотихи:

— Что это происходит?!

— Это? — Я попыталась скрыть мстительную усмешку. — Моя месть эйтне-хассаш. Понимаете, у меня есть духи с феромонами… в общем, такая штука, если обрызгаться которой мужики голову от страсти теряют.

Светлые глаза бегемота удивленно округлились, губы алчно облизнулись. В этот момент послышалось:

— Моя женщина! — И очередной воин рванул на прорыв.

Прорвался немыслимым образом, сжал эйтну в объятиях, та в свою очередь тоже спешила слиться в экстазе и обняла воина руками и ногами. Вмешался повелитель, брезгливо оторвал их друг от друга, воина швырнул… тот пролетел через весь зал. Ну и силища у блондинчика!

— А… почему он? — выдохнула бегемот.

— Ревнует, — протянула я. — Я эйтне-хассаш духи дала, сказала не усердствовать, а бабуля на себя весь флакон вылила. Теперь все — все мужики ее, вон уже штабелями укладываются.

— Так она же старая! — продолжала жертва моей следующей мести.

— А это неважно. — Я достала второй баллончик, демонстративно покрутила. — Феромоны — для любого возраста. Достаточно просто обрызгать себя, и любой воин потеряет голову. А если с мужчиной провести ночь, перед этим обрызгавшись, он будет любить без памяти всю жизнь.

Я любовно погладила розовый баллончик с сердечками.

Бегемот, сегодня весь в розовом, нервно облизнула губы, переводя взгляд с меня на баллончик, а потом воскликнула:

— Так вот как ты влюбила в себя Нрого!

И лицо Эталин приняло незабываемое выражение — «Вот оно, мое спасение!» называется.

Эх, какие мы легковерные… Все так просто, что даже немного скучно, но лицо делаю хитрое, чуть киваю и, хлопая ресницами, отвечаю:

— Естественно… Я и повелителя в себя так влюблю, и вообще, все у моих ног будут…

В следующую секунду меня ударили кулаком в живот, баллончик из руки выдернули и центнер воровского счастья помчался по коридору. Я едва успела приказать Икасу:

— Сидеть… — сделала вид, что сползаю по стеночке, одновременно достав мужские феромоны, и на глазах у бабенций, радостно поглаживая баллончик, простонала: — Остались последние… последняя надежда…

Еще одна бегемотиха рванула ко мне. С воплем «только не бей» швырнула ей баллончик. Дама поймала на лету и грохнулась на пол. Но тут же подскочила и тоже рванула по коридору… Я истерически захихикала, но, бросив взгляд в зал, поняла, что времени на баловство не осталось — ко мне направлялся сам местный повелитель.

Посмотрев в сторону эйтны, я осознала, почему у блонди появилось свободное время — мокрая чер-номотанка дрожала в луже воды… Водичка же вдруг вновь полилась на нее сверху, словно прямо из воздуха! Нравится мне сообразительность этого последнего воина с конца.

Вновь посмотрела на него, и на мгновение наши глаза встретились… он так и застыл на месте, а я вдруг перестала дышать…

Где-то там, на заднем фоне, слышались команды какого-то другого беловолосого, уводили эйтну-хассаш, кого-то отчитывали, толпы воинов частью приходили в себя, частью помогали второй части прийти в себя, почему-то избрав для этого единственный способ — бить по морде. А я… я смотрела на блондина, стоявшего у подножия лестницы, и не могла заставить себя даже пошевелиться… Я дышала им… я видела только его… и у меня вдруг не осталось сил быть без него… Но, судя по выражению лиц некоторых очень симпатичных, меня сейчас ждет скандал. А я скандалы не очень люблю и потому… В общем, я решительно поднялась. Блондин не менее решительно шагнул на первую ступеньку… В следующую секунду мною были закрыты двери, а ручки зафиксированы ремнем. Это был отработанный прием, он занял лишь несколько секунд.

Зафиксировала я качественно, да и ремень был не простой… простых не держим. И только я собиралась позлорадствовать, как двери дрогнули, затем исчезли, открывая моему взору разгневанного повелителя. И пока я закрывала и открывала рот, эти самые двери, попросту выломанные им и отброшенные, грохнулись на пол. И грохот такой был… тихий на фоне взревевшей сирены!