Сульпиций повел своими жирными плечами.

– Думаю, ему непросто будет этого достичь, находясь в бегах за коварное – ножом в спину – убийство почитаемого сенатора.

– Катон невиновен, – рыкнул Макрон. – И ни в какие спины он ножей не втыкал. Это больше по твоей части, а также аспидов вроде Нарцисса.

– Да как ты смеешь! – взъелся, колыхнув брылами, Сульпиций.

– Да так, легко, – ответил Макрон, сопроводив свои слова льдистым взором.

– Довольно, центурион! – не выдержал наконец Нарцисс. – И кстати, Катона в убийстве действительно никто не обвиняет. Мы знаем, что все это подстроил Паллас, по самоочевидной причине. Между тем люди Второй когорты пойдут за своим префектом хоть в Гадес; а куда устремятся они, с охотой последуют и другие. Особенно если должным образом воззвать к их патриотическим чувствам, а призыв подкрепить обещанием тысячи динариев каждому.

У Сульпиция глаза полезли на лоб.

– Тысяча динариев? Да это абсурд! Царский выкуп!

– Да уж не царский, а поболе.

– С ума сойти! Где мы достанем такие деньжищи? Такие посулы даже вслух произносить опасно. Ты представляешь, что будет, когда преторианцы, раззадоренные сим обещанием, вдруг поймут, что им такой суммы и близко не предвидится? Они в лагере и так уже скрежещут зубами за то, что Нерон до сих пор тянет с выплатой. Если сулить несбыточное, то они набросятся на нас в тот самый момент, как прознают правду. Сумма-то неподъемная!

Нарцисс замаслился улыбкой.

– В том-то и дело, дражайший мой Сульпиций, что сумма эта для нас подъемна, и подъемна вполне. Ты просто поздновато примкнул к нашему движению и не учитываешь, что мы готовились к нему годами. Уже тогда, когда Паллас убедил Клавдия жениться на своей племяннице. Именно с того времени я начал сознавать, что продолжение линии императоров идет вразрез с интересами Рима. Вот почему у меня созрело решение примкнуть к вашему делу. Постепенно мы скопили казну достаточную, чтобы купить верность всех солдат, которые обеспечат достижение нашей цели. К нам со всех концов стали поступать пожертвования, в том числе и крупные. Каждый жертвовал что мог – кто часть состояния, а кто и саму свою жизнь. Так складывалась доподлинная цена, которую стоило и стоит заплатить за возврат республики. А потому, когда префект Катон появится перед преторианцами и призовет их свергнуть Нерона, я хочу быть максимально уверен в том, что мы подсластим ту сделку такой выплатой, от которой солдаты не смогут отказаться, а наши соперники не смогут ее перебить.

Сенатор выслушал все это, кивнул с угрюмым согласием.

– Ладно, поверю. Но чтобы тысяча денариев… Ни один солдат такого не стоит. – Он опасливо покосился на Катона с Макроном. – Извините, не хотел вас задеть.

– Да ничего, – успокоил центурион. – Ты политикан, вы легко покупаетесь и продаетесь. А вот преданность солдата покупается кровью. Хотя тебе этого не понять.

– Ну опять ты, Макрон, со своей прямотой суждений, – уныло вздохнул Нарцисс. – Если б ты был прав… Но увы, многих из твоих товарищей действительно можно купить за деньги. Просто преторианцы обходятся дороже, вот и вся разница между ними и твоими драгоценными легионерами. Ты вот спроси своего друга.

Катон все это время молчал. Занятый мыслями о Луции и свалившейся на голову опасности, он словно замер в самом себе.

– Надо обыграть это со всех углов, – наконец собравшись, отреагировал префект. – Верность разом и зарабатывается, и покупается. Но деньги способны довести дело лишь до определенного порога. А для того, чтобы действительно завершить его, довести до конца, нужны такие, как мы с Макроном. Хотя Нарцисс прав. Замысел пора приводить в действие. Нерон и его сторонники ведут себя все более дерзко, а значит, жизнь Британника висит на волоске. Нужно действовать как можно скорее.

– А то, что твой сын при этом в руках у Палласа, это ничего? – уколол вопросом Сульпиций.

Катон повернулся к нему.

– Для меня здесь все нераздельно связано. Наши цели совпадают, и за это вы должны быть благодарны. Вновь увидеть Луция у меня получится лишь в том случае, если заговор удастся и Паллас окажется свергнут вместе с Нероном. В остальном интерес к республике для меня преходящий. Дальше уже дело ваше и ваших друзей. Лично я в Риме оставаться не планирую. Мне бы обосноваться где-нибудь на природе и растить там моего сынишку. Или вернусь в армию. А кто там будет после Нерона, меня, по сути, не волнует. Участвовать во власти я не собираюсь.

– Новоявленный Цинциннат[43], – усмехнулся Сульпиций. – О, как мне по душе скромные герои, что спасают Рим, а затем тихо передают власть и уходят в частную жизнь…

Домиция бдительно хлопнула в ладоши.

– Хватит, Сульпиций. Не важно, что движет Катоном; мы благодарны ему уже за то, что он на нашей стороне.

– Как знаете… – Сенатор с докучливым вздохом почесал себе брылы.

– Ну, вот и определились. Нарцисс пошлет Пастину указание о срочном выходе его легиона в Рим. Мы ударим в тот момент, как легион будет готов войти в город. Префект Катон предстанет перед своими людьми на утреннем параде и призовет их выступить на стороне Британника, а заодно объявит об обещанной принцепсом награде. Встав на нашу сторону, преторианцы вместе с легионерами пойдут на дворец и здание сената. Когда Нерон со своими приспешниками окажется низложен, преторианцы с поддержкой сенаторов провозгласят императором Британника. И победа будет за нами.

– Ну а если Катон не убедит преторианцев и даже посулы не помогут? – спросил Макрон.

– Тогда надежда на одних легионеров.

Сульпиций сморщился, словно надкусив лимон:

– Даже если это приведет к столкновению с гвардией?

– Даже если, – ответил ему Нарцисс. – Избежать кровопролития удается не всегда. Фокус в том, как свести его к минимуму.

Он огляделся, убеждаясь, что детали замысла слышали и усвоили все.

– Тогда обсуждение на сегодня исчерпано. Встретимся снова, когда к городу подойдет Пастин. Тогда же, перед тем как действовать, согласуем последние приготовления. Всем все понятно?

Все выразили согласие – кто голосом, кто кивком.

– Ну что ж, тогда можно расходиться.

Нарцисс потянулся к чаше с оливами, а Домиция начала провожать гостей из зала и располагать у задних дверей; выходить на улицу надлежало парами и тройками, с промежутками во времени. Сенатор Семпроний подался к Макрону:

– Центурион, ты еще задержишься?

– На минутку, господин сенатор. Мне надо переговорить с префектом.

– Хорошо. Я сообщу няне.

Центурион кивнул в знак согласия. Проводив взглядом идущую к выходу стайку заговорщиков, он покачал головой.