– Пинки, – сказал он, – какой же ты мне друг? Ты явно вступил в заговор, чтобы превратить меня в жирного толстяка. Кейт, ты принята!

Она подняла голову и улыбнулась. Они подняли стаканы и выпили за нового члена экипажа.

Теперь у кофе был настоящий вкус кофе.

После обеда, когда Кейт начала мыть посуду, все трое сидели молча, курили принесенные Пинки сигары и наблюдали за тем, как поднимается луна над розовато-лиловыми вершинами Приморских Альп.

– Кролик, – вспомнил вдруг прозвище Дуайера Томас, откидываясь на спинку стула и вытягивая с наслаждением ноги, – это все, о чем мы с тобой мечтали.

Дуайер не стал возражать.

Позже Томас с Кейт и Пинки отправились к стоянке «Веги». Было поздно, на судне царила темнота, горело всего несколько огней. Томас остался ждать на почтительном расстоянии, а Кейт поднялась на борт за своими вещами. Томас не хотел вступать в спор с капитаном, если тот не спал, из-за того, что у него умыкнули пару рабочих рук, поставив в известность всего за пять минут до случившегося.

Через четверть часа появилась Кейт. Она бесшумно, осторожно спускалась по трапу с саквояжем в руке. Они возвращались вдвоем, шли мимо крепостной стены, мимо лодок, привязанных одна к другой, шли к тому месту, где стояла на причале «Клотильда». Кейт остановилась, с серьезным видом рассматривая бело-голубую яхту, поскрипывающую на двух канатах на волнах, крепко пришвартованную к пирсу.

– Никогда не забуду этот вечер, – сказала она, сбросив с себя босоножки. Держа их в руке, она босиком поднялась по трапу на борт.

Их ждал Дуайер. Он поставил дополнительную койку в каюте Томаса и постелил свежие простыни на койке в своей бывшей каюте. Из-за перебитого носа Томас храпел по ночам, но ничего не поделаешь – придется привыкать. По крайней мере, пока.

Через неделю Дуайер вернулся в свою каюту, потому что Кейт перешла в каюту Томаса. По ее словам, его храп ей совсем не мешал.

* * *

Гудхарты – старая супружеская чета – приезжали на Лазурный берег каждый год в июне, останавливались в «Отель де Кап». Он был владельцем хлопкоперерабатывающих фабрик в Северной Каролине, но уже передал свое дело сыну. Высокий, прямой, медленно передвигающийся грузный мужчина с седой шевелюрой, он был похож на полковника в отставке. Миссис Гудхарт была моложе его, с мягкими седыми волосами, еще довольно стройной фигурой, позволяющей ей ходить в брюках. Гудхарты год назад зафрахтовали «Клотильду», и им так понравилось путешествовать на ней, что они в самом начале зимы списались с Томасом и зафрахтовали яхту на такой же срок.

Оба они были самыми нетребовательными клиентами. Каждое утро, ровно в десять, Томас бросал якорь как можно ближе к берегу напротив отеля, и Гудхартов на яхту доставлял быстроходный катер. Они привозили с собой целые корзины с провизией, приготовленной в ресторане отеля, коробки с бутылками вина, завернутыми в белоснежные салфетки. Им обоим было уже за шестьдесят, и когда море штормило и их поездка на катере была связана с определенным риском, то в таких случаях шофер доставлял их на «Клотильду», стоящую на причале в Антибской бухте, на машине. Иногда вместе с ними приезжали и другие супружеские пары, такие же пожилые, как и они, или же Томас забирал их знакомых в Каннах. Обычно они выходили в открытое море между Леренскими островами, расположенными в четырехстах тысячах ярдов от побережья, и там бросали якорь на целый день. Между островами всегда было очень спокойно, не дул ветер, глубина всего двенадцать футов, и вода такая прозрачная, что с борта было отчетливо видно, как колышутся на дне водоросли. Гудхарты надевали купальные костюмы, загорали, лежа на надувных матрацах, читали или дремали и время от времени ныряли, плавали в море.

Мистер Гудхарт и его жена говорили, что чувствуют себя безопасно, если рядом с ними плавали Томас или Дуайер. Миссис Гудхарт, крепкая женщина с полными плечами и молодыми, стройными ногами, превосходно плавала, но ее муж постоянно настаивал, чтобы Томас или кто-нибудь другой был рядом, и таким образом они могли спокойно наслаждаться чистой, прохладной водой и плавать, когда им вздумается.

Иногда, если у них были гости, Томас стелил на корме одеяло и они играли несколько робберов в бридж. И миссис Гудхарт, и мистер Гудхарт всегда говорили спокойно, никогда не повышая голоса, и всегда были чрезвычайно вежливы, как друг с другом, так и со всеми окружающими.

В час тридцать дня Томас смешивал им коктейль, неизменно это была «Кровавая Мэри». После этого Дуайер устанавливал на палубе навес, и супружеская пара обедала в тени всем тем, что привозила с собой в корзинах из отеля. На столе красовались холодные лангусты, холодный ростбиф, рыбный салат или зубатка под соусом из зелени, дыня, ветчина, сыр, фрукты. Они всегда привозили с собой так много провизии, что после них, даже когда они бывали на судне с друзьями, оставалось очень много еды для команды и не только на обед, но хватало еще и на ужин. К обеду у каждого из них была бутылка вина.

Томаса всегда беспокоила только одна проблема – вкусный, умело сваренный, крепкий кофе, но с появлением Кейт проблема была решена.

В первый день плавания Кейт вышла из камбуза с кофейником в руках, в белых шортах и белой рубашке, обтягивающей пышную грудь, с надписью «Клотильда». Том представил ее своим гостям, а мистер Гудхарт только одобрительно покачал головой и сказал: «Капитан, ваша яхта с каждым годом становится все лучше».

После ланча для мистера и миссис Гудхарт наступало время послеобеденной сиесты. Часто Том слышал звуки, говорившие, что они занимаются там любовью. Гудхарты были женаты уже более тридцати пяти лет, и Том, узнав об этом, искренне удивился, что они еще могут получать от секса удовольствие.

Пожилая супружеская чета Гудхартов перевернула все представления Томаса о браке.

Около четырех часов дня Гудхарты появлялись вновь на палубе, как всегда серьезные, очень церемонные, в своих купальных костюмах, и с полчасика плавали за бортом в сопровождении либо Томаса, либо Дуайера. Дуайер плавал плохо, и пару раз, когда миссис Гудхарт с ним заплывала ярдов на сто от яхты, Том очень опасался, как бы ей не пришлось буксировать его барахтающегося приятеля до судна.

Ровно в пять, после душа, аккуратно причесанный, в хлопчатобумажных штанах, белой рубашке и голубом блейзере Гудхарт поднимался снизу на палубу и говорил, обращаясь к Томасу:

– Не пора ли что-нибудь выпить, капитан? Как вы считаете?

А если на борту не было гостей, говорил:

– Не окажете ли мне честь, капитан, и присоединитесь ко мне?

Тогда Томас делал два виски с содовой, подавал знак Дуайеру, чтобы он заводил двигатели и становился к штурвалу.

Кейт поднимала на лебедке якорь, и они возвращались к берегу, взяв курс на их отель. Сидя на корме, мистер Гудхарт с Томасом потягивали виски; а их яхта, выйдя на свободное пространство, огибала остров, и они любовались розовато-белыми высотными зданиями Канн с правого борта.