Ти-Жак помолчал, глядя в стену со странной смесью мечтательности и недоверия.

– Так что, дорогу ты знаешь, Барон? – задумчиво спросил он. Карререс промолчал, но боцман, похоже, и не ждал ответа. – И вода поднялась, так что, пожалуй, мы сможем вывести «Безымянный»… Зря я, что ли, на него мотор ставил…

– А кстати, как сюда попал бриг?

– Я слышал эту историю, – вмешался Гай, который давно уже вышел на палубу и с детским любопытством следил за перепалкой. – Вроде как взрыв был так силен, что грунт над катакомбами частично провалился, частично осел… Но корабль! Этим байкам двести лет, но кто в здравом уме в них поверил бы?

– Пруд, – пробормотал Карререс. – Я помню, удивлялся – у «Безымянного» большая осадка, как умудрились затолкать его в пруд? Я даже заподозрил, что у него срезали киль – с тогдашнего губернатора сталось бы… Но все оказалось, конечно, проще. Не просто пруд – провал в затопленные катакомбы. После взрыва вода ушла, и бриг оказался внизу. Ти-Жак?

– Что? Ни черта я на такую удачу не рассчитывал, если ты об этом, Барон. И удача ли? Я бы слинял из Клоксвилля, да «Безымянный» меня держал. Капитан-то был со мной.

– Только молчал. Как рыба.

– Шутник ты, доктор, – вздохнул Ти-Жак. – Сам-то на что рассчитываешь? Наверняка держишь козырь в кармане? Ну так на всякий козырь, сам знаешь… Уж я бы что-нибудь придумал. Нашел бы негра помозговитее… Это все «Безымянный», док, – я же старпом, мне нельзя корабль бросать, раз капитана нет, и уж тем более – с капитаном в банке.

Карререс фыркнул.

– «Безымянный» тебя держал? Или возможность жить в темноте, как слепой крот? Ведь там, снаружи, краски, а, Ти-Жак? Не видеть – больно, видеть – страшно…

– Отвали, док, – огрызнулся боцман. Карререс рассмеялся.

– Не важно. Но что ты будешь делать, когда мы выйдем в открытое море?

Ти-Жак с ухмылкой полез за пазуху и вытащил небольшой предмет, чуть блеснувший в свете фонарей.

– Солнечные очки! – торжественно объявил он. – Я спер их из аптеки, когда ты, принцесса, дрыхла за прилавком, – подмигнул он Элли.

– Что-то не похоже на простые темные очки, – с сомнением ответила она, ощутив под руками резиновую ленту и выпуклые стекла. Отошла поближе к фонарю, чтобы рассмотреть. – Это стереоочки!

Ти-Жак смущенно охнул и принялся рыться в карманах.

– Перепутал, – сказал он. – Эти обронил один тип.

– Какой тип? – спросила Элли, смутно припоминая эксцентрика в каске.

– Да бегает тут один сумасшедший. Все ищет невидимую рыбу. Мы стараемся не попадаться ему на глаза – уж больно шумный.

Элли понимающе кивнула, пытаясь вспомнить, зачем тот покупал очки с разноцветными стеклами. Все заслоняла фигура явившегося следом Анхельо, но что-то всплывало в памяти, что-то, показавшееся тогда важным и чудным. Растянув резиновую ленту, чтоб не драла волосы, Элли приладила стекла к глазам и свесилась с фальшборта, пытаясь что-нибудь рассмотреть. Показалось, что в воде замелькали светящиеся точки. Элли моргнула, и пятнышки холодного зеленоватого пламени пропали.

– Темно, – пожаловалась она, снимая очки. – Можно, я их у себя оставлю?

– Мне они ни к чему, принцесса, – ответил Ти-Жак. Помявшись, он ткнул пальцем в Гая: – А этот мертвяк – тоже с нами? Это не мой. То есть… не совсем мой.

– С нами, если захочет, – ответил Карререс.

– Как ты вообще здесь оказался? – спросила Элли, дернув Гая за рукав.

– Выследил этого типа, который меня убил, – кивнул Гай на Ти-Жака. – Мне не спалось, да и вообще непонятно было – с чего это я сижу в чужом доме и пытаюсь подремать в кресле, зачем? Домой тоже не тянуло. Я и подумал: дай-ка прогуляюсь, утро такое свежее, тихое, никого, только дворники, и те еле шевелятся. А он, представляешь, воровал бензин на автозаправке, – ухмыльнулся Гай и замялся. – Он здесь, похоже, за главного… Я не стал сразу соваться, дождался, пока уйдет. Остальные-то вроде нормальные ребята, только какие-то молчаливые и вроде как немного не в себе. – Гай нагнулся к Элли и хрипло прошептал ей на ухо: – Они, кажется, вообще не живые.

Элли неуверенно улыбнулась и оглянулась на Карререса.

– Как ты себя чувствуешь, Гай? – спросил доктор.

– Спасибо, нормально, – удивленно ответил тот. – Знобит немного – сыро…

Не слушая, Карререс подошел вплотную, посветил фонариком прямо в глаза. Гай растерянно замигал, глядя на доктора огромными, во всю радужку зрачками. Карререс пожал плечами и опустил фонарь.

– Чувствуешь вялость? Сонливость?

– Нет, с чего бы? – Гай повернулся к Элли и скорчил недоуменную физиономию. Та слабо улыбнулась в ответ и вопросительно взглянула на Карререса.

– В конце концов, я не специалист по психофизиологии зомби, – раздраженно проворчал тот.

– Безвольных, лишенных чувств и желаний, – пробормотала Элли.

– Да, напортачила ты, принцесса…

– Я?!

– Я только подтолкнул, – ответил Карререс.

– Ну и ладно. Я только рада, – тихо сказала Элли, глядя на Гая. Тот уже носился по палубе, снова ощупывая и чуть ли не обнюхивая такелаж и изредка перебрасываясь парой фраз с матросами.

– Только согласится ли он теперь быть нашим проводником? Нам еще надо как-то выбраться на побережье.

Элли фыркнула и закатила глаза.

– Гай! – крикнула она. – Пойдешь с нами?

– А куда?

– На Бимини, – ответил Карререс. Гай радостно встрепенулся, но тут же какая-то мысль заставила смотрителя озабоченно нахмуриться.

– А музей? – спросил он.

– Ты же умер, – напомнила Элли.

Карререс с Ти-Жаком ушли на капитанский мостик. Доктор поставил банку на доски так, чтобы рыбья голова указывала на нос брига, и выпрямился, сосредоточенно разглядывая крышку.

– Я рассчитывал, что рыба, как компас, будет указывать на Бимини, – задумчиво сказал он, чуть подтолкнул банку носком ботинка, и, задрав брови, с любопытством вгляделся в стекло. Рыбина апатично закачалась в глицериновых волнах. Ти-Жак сморщился так, будто надкусил незрелый лайм.

– Док, ты меня за идиота держишь? Думаешь, я так не пробовал?

Нагнувшись, он развернул банку. Рыба невозмутимо колыхнулась и уставилась белесыми глазами в сторону кормы. Ти-Жак постучал пальцами по стеклу. Плавники шевельнулись и снова застыли.

– Да, – согласился Карререс, – чего-то не хватает.

– Чего-то не хватает?! Может, мозгов? Эта рыба дохлая!

Ти-Жак бросил на Карререса бешеный взгляд и присел на корточки над банкой, вертя ее и потряхивая.

– Бедняга Брид, – меланхолично произнес Карререс. – Ему всю жизнь не везло. Подумай сам, Ти-Жак, что у него было? Лишь надежда и портрет любимой женщины. А потом он и того лишился…