В пятнадцать минут третьего Леня закрыл кузов «ЗИЛа», спросив, брезгливо морщась:

– Ну, и где обещанное?

– Да будет тебе спирт, будет! – успокоил его Бумажкин. – Дай хоть переодеться-то…

Сняв с себя пластиковые костюмы, мы сложили их в специально приготовленный бак, надежно закрыв герметичную крышку.

– Тёмыч, а до Маркиной-то меньше часа осталось, – обеспокоенно заметил Плохотнюк.

– Сильно меньше часа, – поправил я его. – Уже вот-вот гроб с венками привезут…

Через минуту мы с Плохишом были уже в зоне выдачи вместе с Маркиной. Обложив ее тряпками, чтобы не запачкать косметикой одежду, я, не таясь, перекрестился, сказав «ну, с Богом». И принялся за работу.

Поначалу нам с Борей казалось, что оживить бабульку было бы куда проще, чем придать ей божеский вид. Но дело потихоньку двигалось. Старательно высунув кончик языка, словно прилежный школяр за чистописанием, я аккуратно сводил на нет все то, что делало ее похожей на ведьму. Первое успокоение пришло ко мне, когда нос Маркиной худо-бедно, но все-таки стал походить на человеческий. Боря стоял рядом, подавая мне инструменты и косметику еще раньше, чем я успевал попросить. Ассистируя мне, он участливо приговаривал «так, ага, так, вот». И регулярно сообщал, сколько минут осталось до того момента, когда двор морга заполнится российским криминалитетом.

Когда маленькая стрелка настенных часов уперлась в цифру три, старушка уже с трудом напоминала себя прежнюю. Без бороды, с гладким отштукатуренным лицом, на котором еле виднелся легкий румянец, она была почти готова предстать перед внуком и его подельниками. Но их все еще не было в отделении, как и гроба с венками.

– Фх-у-у! Надо же, успели, – облегченно выдохнул я, отступая на шаг назад и оглядывая Маркину, как смотрит требовательный художник на свой очередной шедевр. – А ты говорил «Вовку попроси».

– Да, удалась на славу, – согласился Плохиш, рассматривая результат. – Прям даже отдавать жалко красоту такую, – серьезно добавил он. И хотел еще что-то сказать, но дверной звонок оборвал его.

– А вот и братва пожаловала, – произнес я, стараясь скрыть нервы. Хотя работа и была завершена, от этих заказчиков можно было ждать чего угодно. – Борь, прими у них ящик, лады?

– Иду уже, – отозвался он, выходя из зоны выдачи. А через минуту уже заносил через служебный вход небольшой гроб, богато отделанный шелковой обивкой.

– Ну, как тебе клиенты? – поинтересовался я, бережно перекладывая покойницу в ее последнее земное пристанище.

– Очень серьезные парни, надо сказать. На очень серьезных «Мерседесах», – ответил он. – В общем-то – ничего страшного…

– Дай бог, дай бог… Гроб-то принять – оно, конечно, впечатление не производит. Слабо отдать? – спросил я, вроде как не всерьез.

– Да чего слабо-то? Отдам, без проблем.

– Ну, как скажешь, – кивнул я. – Квитанцию выписываешь, деньги уже у нас. Разговоров минимум, понял? – напутствовал его, вкатывая Маркину в бокс перед траурным залом. – И впрямь – душевно сделано. Бумажкин бы гордился. Кстати, чего-то его не видно…

– Да он «безродника» прячет, поди, – догадался Борян. – Ну, я за заказчиком пошел.

– Осторожней там… И за базаром следи, – сказал ему вслед, когда он выходил в сдержанную мраморную роскошь траурного зала. И закрыл за Плохишом дверь бокса, оставшись один в комнате подготовки.

Моя в раковине инструменты, я слышал, как лязгнула высокая массивная металлическая дверь. Потом было еле различимое «заказчика прошу ко мне», за которым послышались тяжелые размеренные шаги, поспевающие за чуть слышным шарканьем Плохотнюка. Бросив убираться, замер, вслушиваясь в происходящее сквозь шум струящейся воды. И уже хотел было закрыть кран, но ситуация опередила меня.

Все произошло молниеносно. Сперва послышалась негромкая, но очень злобная нецензурщина, которая доходчиво сообщила, что у нас серьезные проблемы. Но я не мог понять – какие? Маркина была в идеальном состоянии, да и Плохотнюк не был похож на самоубийцу, чтобы ляпнуть чего-нибудь лишнего.

«Вовка! Менты!» – вспыхнуло у меня в мозгу, обдав волной нервного пота, вслед за которой пришел нездоровый пятнистый румянец. Схватив трубку радиотелефона, лежащую на столе с инструментами, услышал за дверями бокса какую-то возню, сквозь зубы приправленную руганью. Голоса Плохотнюка слышно не было, отчего стало еще страшнее. Я вдруг отчетливо представил его, сползающего по стене и зажимающего рукой ножевое ранение в области живота. Ноги враз ослабли, мерзко завибрировав волнами паники. Плохотнюка надо было срочно спасать, открыв дверь бокса и оказавшись лицом к лицу… с чем-то очень опасным.

Время пошло медленнее, растягивая по циферблату вялую удушливую секунду. Набирая трехзначный внутренний номер дежурного поста милиции, я сделал пару неровных шагов в сторону бокса, с трудом представляя, как я открою ее. И что потом скажу Бориной маме, если вообще смогу что-нибудь сказать после этой проклятой выдачи. «Боже! Спаси нас!» – молниеносно юркнуло у меня в мозгу.

Опередив меня, одна из створок двери рывком открылась, выплюнув в меня Плохотнюка. Живого, без признаков насилия. Правда, лицо его было серо-белым и до того испуганным, что Боря лишь отдаленно напоминал себя. Вырвавшись из тисков нервного отупения, я сам не понял, как схватил ампутационный нож, лежащий на краю рабочего стола с инструментами.

Странно, но кроме гроба с Маркиной, в боксе больше никого не было.

– Они говорят, это не их бабка, – сиплым шепотом выпалил Плохотнюк, тараща на меня безумные глаза.

– Что??!! – также шепотом вскрикнул я.

Прежде чем Боря успел что-либо ответить, сзади меня раздался голос Бумажкина.

– Проблемы? – отрывисто и почти утвердительно спросил он.

– Говорят, это не их бабка!!! – хором выдохнули мы, умоляюще глядя на Вовку, как на единственный шанс спастись от этого кошмара.

– Дали две минуты, потом зароют, – тихонько добавил Плохиш нетвердым голосом.

Вмиг оказавшись в боксе, Бумажкин одним рывком втащил подкат с гробом обратно в комнату подготовки.

– Охламоны! – прошипел он сквозь зубы, глядя на результат наших трудов. – На хрена брили-то ее?! Бирка где??? На месте… – выдернул он из-под рукава платья неровный огрызок клеенки с написанной фамилией.

Конечно же это была Маркина, ошибки быть не могло.

Не успел я ответить, как он схватил широкий обрывок вафельного полотенца, щедро плеснув на него первым попавшимся дешевым одеколоном, стоявшим на столе. Признаюсь, от испуга я не сразу понял, что он собирается делать.

– Да они ее не узнали просто! – зло пробормотал старший санитар, широким движением с силой стирая косметику, которую я так долго и кропотливо наносил на лицо старухи. Через несколько секунд от моей работы не осталось и следа. На мгновение замерев, Бумажкин впился взглядом в ее лицо, после чего одним решительным, но аккуратным движением свернул старухе нос. Быстро поправив платок, он двинул подкат с гробом в бокс, коротко отрывисто рявкнув: