— Она совсем холодная.

— Будем надеяться, что она умрёт раньше, чем вернётся Хольмир, — сказал Финниан.

Фурия положила петушиную книгу на землю и провела кончиками пальцев по покрытой буквами коре.

— Хольмир? Тогда он не только выглядит как какой-нибудь тролль, но ещё и носит совершенно тролльское имя. Откуда он? Из Норвегии? Швеции?

— Из книг Астрид Линдгрен.

— Мне её герои запомнились более милыми.

— Когда-то он был разбойником, а сейчас охраняет переход. Возможно, на вид этот парень довольно грубый, но на самом деле он проявил к нам настоящее дружелюбие. Ворота можно открыть только с этой стороны. Хольмир — один из стражников. Он имел полное право пристрелить агента и любого, кто ей помогает. Сейчас он ушёл, чтобы получить новые указания. Хольмир не отличается особой сообразительностью, но зато на него можно положиться. Я обещал ему, что мы не сдвинемся с места, пока он не вернётся.

— Ты говоришь по-шведски? — спросила Фурия.

— Чуть-чуть. Я ведь не читаю книги от начала до конца, а только довольствуюсь обрывками, которые потом закапываю здесь в лесу.

Наверное, ему самому такое объяснение казалось вполне логичным.

Совсем близко в кустах что-то мелькнуло. Не успела Фурия обернуться, как неизвестное существо уже исчезло.

— Здесь водятся такие же звери, как и в нормальном лесу?

— Это и есть нормальный лес, — объяснил Финниан. — По крайней мере, он вполне нормальный для этого убежища.

Кэт сказала:

— Всё, что населяет его, было занесено извне. Убежища создаются совершенно пустыми. Но первопроходцы завезли в эти места диких кабанов, зайцев и другую мелкую живность.

— То, что сейчас шуршало в кустах, совсем не мелкая живность.

— Но это и не животное, — ответил Финниан, забираясь на валун, чтобы посмотреть в ту сторону, куда ушёл Хольмир. — Это был каллист.

Фурия бросила вопросительный взгляд на Кэт, но та лишь пожала плечами.

— Я и сама была здесь всего один раз, — понизив голос, призналась она. — И это получилось скорее… случайно. Финниан немного… — Она улыбнулась. — Немного напился.

— И заработал себе неприятностей по самые уши, — с раздражением добавил Финниан.

Как бы Фурия на него ни злилась — за его угрозы и напускную таинственность, — внутренний голос подсказывал ей, что Финниан неплохой парень. На самом деле он совсем не такой грубиян, каким хочет казаться, и, возможно, даже довольно умён. Но почему он так безразлично ведёт себя с Кэт? Может, ему сложно признать, что она ему нравится? Кэт ведь всего лишь охотница за петушиными книгами.

— Кто такой этот каллист?

— В дневное время он выглядит почти как человек, но на закате превращается в дерево, пускает корни и остаётся неподвижным до самого утра. Каллисты очень пугливы и редко показываются на глаза, чтобы никто не выследил и не срубил их. В темноте они совершенно беззащитны, а ведь есть немало людей, готовых заплатить огромные деньги за древесину каллиста.

Из обложки петушиной книги показался возмущённый клюв.

— Рассказывай всё до конца, парень, иначе это придётся сделать мне!

Девочки переглянулись. Финниан вздохнул и уселся на валуне, скрестив ноги по-турецки.

Кажется, рана его уже не беспокоила.

— Все они когда-то были сердечными книгами. Когда такая книга приходит в негодность, мы хороним её в этом лесу, как и любую другую. Вот только из сердечной книги получается не просто дерево. Это и не растение, и не человек, а что-то среднее. Днём они принимают обличие мужчин или женщин, а их лица напоминают лица бывших хозяев.

— Но разве сердечные книги чем-то отличаются от обычных? — спросила Кэт и покосилась на петушиную книгу. — За исключением здесь присутствующей, разумеется.

Финниан покачал головой:

— Книга, которая однажды нашла своего хозяина и заключила с ним союз, остаётся сердечной книгой, даже когда её обладатель умирает. Остальным она может казаться вполне обыкновенной книгой, но она изменяется совершенно, и тот, кто умеет читать между строк, всегда заметит душу владельца.

— Она что, сама себя переписывает? — ошарашенно спросила Фурия: ей никогда не приходилось слышать ни о чём подобном.

— Нет, — вмешалась петушиная книга. — Этого мы делать не умеем. Но наши хозяева заложены в нас с самого начала — именно поэтому мы можем вас почувствовать и выследить. И именно поэтому иногда читателям кажется, что книга, которую они держат в руках, предназначена только им, хотя на самом деле её настоящий владелец просто сильно на них похож.

— А эти существа, в которых превращаются сердечные книги, что они из себя представляют? — спросила Фурия.

— Их кожа покрыта буквами, — сказала петушиная книга. — Точно так же, как и кора деревьев в этом лесу. Это печальные существа, они находятся в вечном поиске того, чем были когда-то. Они мало что понимают, им трудно осознавать, во что они превратились, потому что большая часть из них теряет память, когда их хоронят. — В голосе петушиной книги попеременно звучали то смирение, то ярость. — Окончить свой век в этом лесу — это ужасное несчастье! Не дайте себя обмануть внешней идиллией. — Клюв воинственно нацелился на Финниана. — Или его добродушным видом!

— Но хоронить книги — всего лишь моя работа! — ответил Финниан. — Пока мы этим занимаемся, Академия нас не трогает. Никакой полиции, никакой охраны, почти никакого контроля.

Кэт насторожилась:

— Погоди-ка… Значит, ты хоронишь сердечные книги, хотя прекрасно понимаешь, что они ещё живы? Или что они снова будут жить? — Её лицо запылало. — И после такого ты ещё смеешь осуждать меня за то, что я охочусь на петушиные книги?

Сердечная книга придвинулась поближе к Фурии.

— Эти лесные могильщики — довольно неприятные типы, — прошептала она. — Все как один.

— Тебе они ничего не сделают, — сказала Фурия.

— Ха! Вон та красотка хочет сдать меня за вознаграждение! А этот пройдоха только и ждёт, чтобы похоронить меня живьём!

— Не волнуйся: обещаю тебя защитить. Ты и я, мы теперь связаны навсегда.

Из клюва книги вырвался тихий возглас радости. Затем она потёрлась о ногу Фурии. В приливе нежности девочка подняла книгу с земли и положила себе на колени.

Финниан попытался увильнуть, но Кэт не отступала:

— Всё время ты упрекал меня… И вот, оказывается, ты занимаешься тем же самым! Ты ни капельки не лучше меня, Финниан, ни капельки!

Он отвёл глаза.

— Здесь нет лучших и худших, — тихо сказал он. — Её я не считаю, — добавил он, кивнув на неподвижную Изиду.

Кэт вскочила и гневно уткнула руки в боки: