– Держись от нас подальше. Если не хочешь потом жалеть.

– Это угроза?

Мне хочется плакать, и я даже сама не понимаю почему. Во что я ввязалась? И почему, несмотря ни на что, мне так трудно его ненавидеть, когда он вот так стоит прямо передо мной. Мой Дэвид.

Его глаза гневно сверкают. Вернулся холодный Дэвид. Незнакомец.

– Да, это угроза. Поверь мне, это именно она. Знаешь, на чем ты прокололась вчера ночью?

Молча смотрю на него. На чем? На чем я прокололась?

– Перед входом в клинику висит камера видеонаблюдения.

О господи, он прав. Я понимаю, к чему он клонит, еще до того, как он произносит это вслух. И он это видит, но все равно произносит:

– Стоит мне только намекнуть, что надо бы просмотреть вчерашние записи, и тебя в лучшем случае не возьмет на работу больше никто и никогда. В самом лучшем случае.

Он тычет в мою сторону пальцем, и я вздрагиваю. Таблетки. Папка с записями про Адель. Психотический эпизод. Социопатические наклонности. Может, это у него самого такие наклонности. Может, он не просто задумал завладеть деньгами жены. Может, он самый натуральный псих. И тем не менее, хотя он припер меня к стенке, он сам тоже будет выглядеть в этой истории не слишком красиво, если я скажу свое слово. Я тоже представляю для него угрозу.

– Не лезь в мою семейную жизнь, – бросает он напоследок, выплевывая каждое слово с таким видом, как будто это плевок лично в меня.

– Сказал мужчина, который со мной спал. Может, тебе стоит лучше побеспокоиться о себе самом, чем о том, что я делаю или не делаю?

– О, я беспокоюсь, Луиза, – отзывается он. – Можешь мне поверить, еще как беспокоюсь. – Он разворачивается, чтобы уйти, потом останавливается. – Есть одна вещь, которую мне хотелось бы знать. Одна вещь, которую мне нужно знать.

– Какую?

– Как именно ты познакомилась с моей женой?

– Я же тебе говорила. Я столкнулась с ней на улице. Я вовсе не преследовала ее.

«Не льсти себе», – хочется мне добавить.

– Это я знаю. Я имею в виду, где и когда.

Смотрю на него в нерешительности:

– Не все ли тебе равно?

– Можешь считать это моей блажью, Луиза. Я хочу это знать.

– Это было утром. Я только что отвела Адама в школу. Она возвращалась домой из клиники после того, как проводила тебя туда, а я случайно налетела на нее и сбила с ног.

Кажется, это было только вчера – и в то же самое время целую жизнь назад. С тех пор столько всего произошло. В висках у меня начинает стучать. Я загнана в угол, и, как бы сильно мне ни хотелось помочь Адели, сейчас я жалею, что повстречалась с ними обоими.

Дэвид с полуулыбкой качает головой:

– Ну конечно же.

– Что?

Он смотрит на меня, прямо мне в глаза, но его лицо остается в тени, лишь глаза стеклянно поблескивают во мраке, и его слова кажутся бесплотными.

– Моя жена ни разу не провожала меня с утра на работу.

– Я тебе не верю. Я больше не верю ни единому твоему слову.

Он по-прежнему стоит на площадке, как темный силуэт. Я захлопываю дверь, отгораживаясь от него, возвращая себе мой маленький мирок, мой безопасный кокон. Прижимаюсь ухом к двери, прислушиваясь, не раздадутся ли его шаги по бетонным ступеням, но слышу лишь стук собственного сердца, грохочущим эхом отдающийся в голове.

Боже, боже, боже. Что я делаю? Может, Софи права. Может, мне действительно стоит плюнуть на них. Какую часть жизни я готова убить на это все? Дэвид может выставить меня в глазах доктора Сайкса ненормальной. Да и в глазах всех остальных тоже. И тогда я не смогу найти себе никакую работу до конца жизни. Если вообще не отправлюсь в тюрьму. И виной всему этому буду я сама. Вернее, мое любопытство. Если бы мне не стало любопытно побольше узнать про Адель, я придумала бы какую-нибудь отговорку и не пошла пить с ней кофе в то утро. И кстати, что значит «она ни разу не провожала меня на работу»? Быть такого не может. Что за сказки он мне рассказывает?

«Не верь ему, – твержу я себе. – Не слушай его. Ориентируйся на то, что тебе известно. Тебе известно про таблетки. Тебе известно про его пьянство, про деньги и про папку в офисе. Это непреложные факты. Вдобавок ко всему он только что тебе угрожал».

Адель так ничего и не ответила на мое сообщение, но, если я все-таки надумаю плюнуть на всю эту историю, она должна знать, что я обнаружила в офисе. Ей решать, что с этим делать дальше. Завтра утром я поеду к ней, а потом самоустранюсь. Я уже говорила это раньше, но на сей раз я настроена серьезно. Я должна быть настроена серьезно.

С гудящей головой я опускаюсь на диван и прижимаюсь затылком к мягкой спинке. Мне необходимо успокоиться. Делаю вдох через нос и выдыхаю через рот, медленно пропуская воздух сквозь легкие и заставляя напряженные мышцы скальпа, лица и шеи расслабиться. Изгоняю из головы все мысли, воображая, как они улетают прочь, подхваченные ночным ветерком. Не хочу думать о них. Не хочу думать о том, какую кашу заварила. Не хочу думать вообще ни о чем. Хочу ненадолго освободиться от себя самой.

Все происходит совершенно внезапно. Почти между двумя вдохами.

В темноте перед моими закрытыми глазами появляются серебристые очертания второй двери, вспыхнув так ярко, что я почти вздрагиваю. А потом, прежде чем даже я успеваю увидеть ее переливчатую струящуюся поверхность, я прохожу сквозь нее и…

…Стою над самой собой. Но этого не может быть, потому что я собственными глазами вижу себя саму, сидящую на диване с запрокинутой головой. Мои веки смежены, рот полуоткрыт. На столике неподалеку стоит пустой бокал из-под вина. Не помню, чтобы я его сюда приносила. Но каким образом я вижу саму себя? Что происходит? На меня накатывает паника, и я чувствую, как что-то неодолимо тянет меня изнутри – в точности как в том моем сне, в котором я видела комнату Адама, – а потом мои глаза открываются и я снова сижу на диване.

Мое дыхание теперь размеренным не назвал бы никто, я сижу на диване, совершенно проснувшаяся и подобравшаяся. Что за хрень? Смотрю на столик и вижу бокал из-под вина, который я, видимо, машинально поставила туда после ухода Дэвида. Что за чертовщина со мной творится?

Адель

Наблюдаю, выжидаю, учусь, практикуюсь. Мои дни заполнены, как никогда на моей памяти, и это восхитительно. Когда Дэвид наконец является домой, на мне туфли на высоком каблуке, подходящие к наряду. Приятно принарядиться и почувствовать себя красивой женщиной. Кожа на правой ноге между пальцами лопнула и покрыта струпьями, но боль, которую причиняет мне каждый шаг, абсолютно того стоит, точно так же как и усиливающийся зуд. Это напоминание о том, что я все контролирую. Они помогают мне удержать контроль. Как бы там ни было, новое умение освоено. Можно приступать к этой части моего плана, и я радуюсь, что наконец-то могу отделаться от восторженного мозгляка Энтони.