– Нема хозяина, – коротко ответил та.

Она указала Роману на скамью.

– Сидай.

– Спасибо.

Роман присел к столу.

– Борщ будешь? – спросила Ганна.

– С удовольствием.

Ганна отодвинула заслонку в печи, вооружилась рогачом и вытащила из печных недр увесистый чугунчик, накрытый крышкой.

– А скажи, Ганна, можно перейти границу назад, чтобы не попасться пограничникам? – перешел Роман к выяснению главного вопроса.

– Можно, – просто ответила Ганна.

– А если идти отсюда, то это куда надо примерно курс держать?

– Та выведу я тэбе, – сказала Ганна, наливая борщ в глубокую глиняную тарелку. – Поешь сперва.

– Ага.

Ганна поставила тарелку на стол, положила каравай хлеба, принесла жбанчик сметаны. Зачерпнув из жбанчика полную ложку, уверенно шлепнула ее в тарелку.

От борща пошел такой запах – у Романа закружилась голова. И то сказать, со вчерашнего вечера не ел.

– Спасибо, Ганна.

– Поешь, потом спасибо скажешь.

Роман принялся хлебать густой, наваристый борщ, поглядывая на хозяйку. Поглядывала и она на него, чему-то загадочно улыбаясь.

Она развязала свой платок, сбросила его на спину – и оказалась настоящей красавицей. Было ей лет тридцать, не больше, и она только вошла в свою женскую силу. Лицо полное, но красивой формы, округлая линия подбородка, прямой носик и черные дуги бровей. Ну, чистой воды хохлушка, в самом лучшем исполнении. Могучее тело было по-своему грациозно и удивительно подходило этой аккуратной головке с темно-русыми, янтарного отлива, волосами.

– Невероятно вкусно, – сказал Роман.

– Кушай, кушай, – вдруг засмущалась пышная хозяйка, выскакивая в сени.

Оттуда она принесла изрядный кусок ветчины и тут же нарезала его на овальной досточке.

– Кушай с борщом, буде вкусно.

– Спасибо большое, – кивал Роман, – спасибо…

– А то, може, горилки? – спохватилась вдруг Ганна.

– Нет, спасибо, Аня. Мне ведь назад идти… Еще пограничникам попадусь, так лучше с ними объясняться на трезвую голову.

– Аня.. – усмехнулась хозяйка, покачав головой.

– Что? Я что-то не так сказал?

– Ни, всэ так. Кушай, ты так слабо кушаешь.

– А ты посиди со мной, чтоб кушалось веселей.

Ганна присела на край скамьи.

– А ты звидкуль? – блеснула она карим глазом.

– Из Москвы, – сказал Роман.

– А-а… – покивала хозяйка. – Я в телевизоре видела. Красивый город.

– Красивый, – согласился Роман. – А ты всю жизнь здесь живешь?

– Ни, только восемь рокив[17]. До того жила под Николаевом.

– А сюда как же попала?

– Вышла замуж за лесника – вот и попала.

– А муж где?

– Умер, – потупившись, сказала Ганна.

– Извини.

– Та… – махнула рукой Ганна. – Ты же не знав, чого звиняться? Ты кушай, борщ будет холодный.

Роман принялся дохлебывать борщ.

По застывшему лицу Ганны было видно, что она погрузилась в воспоминания и не прочь поговорить с новым человеком.

– А как он умер? – спросил Роман.

– Згорев на лесном пожаре.

– Вот как.

Роман отложил ложку, перевел дух. После съеденной тарелки борща, подкрепленной ветчиной, он сейчас с удовольствием завалился бы спать часов на двадцать, и ну их ко всем чертям, эти списки, заговоры и прочую дребедень. Остаться тут, на этой изумрудной полянке, ловить рыбу в озере, косить траву, рубить дрова, дышать чистейшим воздухом и есть каждый день этот невероятный борщ – какого еще счастья надо?

– А дети? – поинтересовался Роман, вовремя задавив зевок. – Не успели родить?

– Успели, – улыбнулась Ганна. – Было дитя, но хутко померло. Слабенькое народилось…

Роман только сочувственно покивал, больше не рискуя выяснять судьбу ближайших родственников хозяйки.

– Так ты здесь одна?

– Одна.

– Не боишься?

– Чого бояться?

– Ну, посреди леса все-таки живешь… Женщина. Не страшно?

– Сперва было немного страшно. Потом привыкла. Сама за лесника стала работать. Если что, у мене ружье в шкафу, от мужа осталось. Ни, не страшно… И чужие у нас тут редко бывают.

– Понятно. Ну, большое спасибо, Аня. Я так наелся – на неделю вперед.

– Та шо ты там съел? – удивилась Ганна. – То всего мисочка борща. Давай я тоби каши положу со шкварками. И молока чи кисляку налью.

– Наверное, я не осилю, – виновато улыбнулся Роман.

– От едок… – расстроилась Ганна.

– А ты мне скажи, Аня, как быстро можно от тебя дойти до границы?

– Та быстро. Я тэбе на коне подвезу.

Послышался далекий лай Лыска. Ганна прильнула к окну.

– Якись людыны…

Роман тоже заглянул в окно. Вдали, у леса, показались три мужских силуэта. Они неторопливо брели через луг к хате, поглядывая по сторонам.

У Романа стукнуло сердце. Все трое были вооружены. И не только двустволками. У одного в руках карабин.

Лыско, видимо, узнав кого-то из мужчин, перестал лаять и прыгал возле него, помахивая хвостом.

– Кто это? – спросил Роман.

– То Иван, егерь, – сказала Ганна.

– А те, что с ним?

– Не ведаю. Мабуть[18], охотники.

– Аня, – облизал пересохшие губы Роман, – мне бы лучше с ними не встречаться.

Ганна непонимающе посмотрела на него.

– Понимаешь, может, это с границы кто… – зачастил Роман. – Может, ищут меня? А найдут, у меня будут неприятности.

Ганна молчала, о чем-то думая. У нее даже глаза потемнели и будто ушли внутрь.

– Неприятности, кажешь? – медленно выговорила она.

– Большие неприятности, Аня, – заверил ее Роман.

Ганна опять замолчала.

Трое мужчин, внимательно поглядывая по сторонам, неторопливо подходили к хутору. До них было метров триста. Роман уже видел выражения их лиц. Егерь Иван шел спокойно, ружье висело у него за плечами. Но двое его спутников держали оружие на изготовку и прочесывали территорию настороженными взглядами.