* * *

Басаргин ушел, а Зарема не могла найти себе места. Хотелось непременно сейчас же идти, что-то делать, чтобы помочь маленькому Арчи. Но она только нервно перебирала в руках, сгибая и разгибая, листок бумаги. А куда идти, у кого спрашивать, она не знала. Во время вечернего врачебного обхода Зарема все же не удержалась и спросила лечащего врача о психотерапевте. Показала письмо от жены президента.

Тот прочитал, задал несколько вопросов об Арчи.

– У нас такого специалиста, к сожалению, нет. Есть прикомандированный в военной поликлинике. Есть, кажется, в Моздоке в военном госпитале. Если мне память не изменяет, хороший гипнотизер работает сейчас при судебно-медицинской экспертизе. Он сам из Дагестана, если договориться, можно к нему потом съездить. А из Грозного психических и нервных больных пока отправляют в Ставрополь... Но... Чтобы пробиться в подсознание к глухому... Это надо обладать сверхвысоким гипнотическим потенциалом. Я не слышал, чтобы в наших краях был такой специалист.

Зарема подумала, что чем скорее она поправится, тем скорее сможет помочь сыну. Сможет искать сама. И это оказалось таким мощным стимулом, что организм ее начал самостоятельно бороться за здоровье. Врачи только удивлялись быстрому улучшению ее состояния.

Через два дня снова пришел Басаргин и принес газету с текстом письма жены президента Зареме. Оказывается, об этом письме уже и по телевидению говорили. Они с Арчи стали людьми известными. Но пока она здесь, пока лечится, помочь мальчику никто не в силах.

Басаргин сообщил, что через две недели, вероятно, выпишут из госпиталя Зураба. Зарему обещали выписать уже через неделю.

* * *

А через два дня после Басаргина, в воскресенье, когда Зарема впервые вышла самостоятельно в больничный двор, она увидела, как медсестра показывает ее какому-то бородатому человеку у ворот. И поняла, что незнакомец пришел к ней.

Он, в самом деле, подошел и остановился против нее, рассматривая внимательным чуть насмешливым и слегка высокомерным взглядом. От гостя откровенно пахло лесными кострами. Зарема хорошо знала этот запах и теперь боялась его чуть не панически.

– Здравствуй, Зарема, – сказал гость твердо.

– Здравствуйте, – ответила она растерянно, но с нарастающим внутренним сопротивлением, которое подавить было почти невозможно. Это сопротивление слегка походило на панический ужас и заставляло даже голос вздрагивать. – Я вас не знаю...

– Меня зовут Умар. Я пришел, чтобы помочь сыну моего погибшего друга...

– Я думала, что знакома со всеми друзьями Адлана... – осторожно, как бы отстраняясь, сказала Зарема, не зная, чего ждать ей от такого гостя: беды или добра. С одной стороны, она не хотела поддерживать отношений с теми людьми, которые увели Адлана из дома той памятной ночью, с другой – Умар принес и сам предложил надежду на помощь сыну. Арчи так нуждается в этой помощи...

От растерянности и волнения опять пришел прибой в голову, опять качнулась под ногами земля, и очень неловко, неуверенно цеплялся корнями за землю ствол карагача, за который Зарема взялась рукой...

И всю дорогу до управления ФСБ в голове речитативом звучали слова: «объект номер два»... «объект номер два»... Если уж такое привяжется, то это не случайно. Доктор Смерть сказал однажды вескую фразу: «Подсознание знает все...» Сейчас Александр остался твердо уверен, что его подсознание что-то знает, связанное с этим «объектом номер два». Но никак не удавалось выудить нужную информацию оттуда.

В этот раз дежурный по управлению его не встречал. Александр поставил машину на стоянку, прошел в бюро пропусков, где по причине завершающегося субботнего дня народа не было, и с пропуском в руках двинулся по знакомым коридорам в нужное крыло. Дверь кабинета генерала Астахова была открыта. Дежурный капитан Рославлев приветственно кивнул Басаргину и показал глазами на дверь, из которой как раз выходили экипированные по полной выкладке бойцы спецподразделения. Матово светились кевларовые каски, лица под этими касками казались угрюмыми.

* * *

Александр посторонился, пропуская их, и вошел в кабинет, когда все бойцы оставили его.

– Неприятности у нас, Александр Игоревич...

– Я так и подумал, посмотрев на ваших бойцов. Уж больно угрюмы... И нагоняй, похоже, от вас получили... Есть за что?

Генерал растерянно передвигал по полированной поверхности стола стопки с документами и картами, бесцельно меняя их местами. Если бы не повторение движений, можно было бы подумать, что он наводит на столе порядок.

– В том-то и дело... Как вы и посоветовали, мы установили усиленный пост на Волоколамском шоссе. Там уже пост омоновцев стоял вместе с ГИБДД. Мы своих поставили на два километра дальше, за поворотом. Связь с ОМОНом установили. Они, значит, и сообщают, что останавливали две машины с кавказцами. Одна остановилась, вторая – джип – на сигнал не прореагировала. Ну, наши «зубчатку» поперек дороги раскатали, тормозят этот джип. Подходят документы проверить. Тут и машина ОМОНа подкатывает. Как только к водителю подошли, он взорвал себя и пассажирок. На заднем сиденье двух женщин вез. Возможно, одна тоже была с «поясом» и у нее сдетонировал взрыватель.

– Жертвы? – спросил Басаргин.

– Убит омоновец. Без бронежилета был. Сам снял по причине теплой погоды. Разгильдяй! У двоих наших парней множественные ранения рук и лица. Ну и, конечно, тяжеленные контузии. В метре от источника взрыва были. Состояние тяжелое. Еще несколько мелких ранений не в счет. В соседней машине, посторонней, тоже перед «зубчаткой» встала, тяжело ранена осколками в голову женщина. Пробита височная кость, но относительно удачно. Обычно это хуже обходится.

– Умар?

– Не показывался...

– Водитель-камикадзе не известен?

– По документам, житель Дагестана. В досье на него ничего нет. Машина зарегистрирована на него.

– Запрос послали?

– Послали. Срочный. Сейчас все запросы должны быть срочными. – Генерал отвечал на вопросы отставного капитана, как подчиненный отвечает начальнику. – Я не припомню такого нашествия террористов на Москву. Как тараканы лезут... Но не все же они в конце-то концов должны покушаться на жену президента! Это не тот объект, который может стать козырной картой. Тем не менее это «объект номер один», хотя мы знаем и о существовании «объекта номер два».

– Вы абсолютно уверены, что нумерация означает качественную оценку, а не порядковую характеристику? «Объект номер два» планируется взорвать позже, потому он стал вторым... Мы, кстати, не знаем ничего о существовании других объектов – три, четыре, пять... Их может быть много. И вовсе необязательно, что это должны быть сплошь жены высокопоставленных российских чиновников...

– Не очень понимаю, что вы хотите этим сказать.

– Мы не опаздываем к жене президента?