Он присел рядом.

— Итак. О чем вы хотели поговорить, доктор Корделл?

— Я надеялась, что застану детектива Мура. Все утро я провела в хирургии и подумала, вдруг он пытался дозвониться мне…

— Честно говоря… — Фрост запнулся, и в его взгляде промелькнуло смущение. — Около полудня я оставил для вас сообщение у вашего секретаря. Теперь по всем вопросам вам следует обращаться ко мне, а не к детективу Муру.

— Да, я получила сообщение. Я просто хотела узнать… — Кэтрин с трудом сдерживала слезы. — Я хотела узнать, почему вдруг все изменилось.

— Видите ли… м-м… такова тактика следствия.

— Что вы имеете в виду?

— Необходимо, чтобы Мур сконцентрировался на других аспектах этого дела.

— И кто это решил?

Фрост выглядел все более несчастным.

— Я в общем-то не знаю, доктор Корделл.

— Это Мур так решил?

Последовала пауза.

— Нет.

— Выходит, дело не в том, что он попросту не хочет видеть меня?

— Я уверен, что это не так.

Она не знала, говорит ли он правду или просто пытается утешить. Кэтрин заметила, что двое детективов с интересом смотрят на них, и это вдруг разозлило ее. Неужели все, кроме нее, знали правду? Не жалость ли увидела она в их взглядах? Все утро она с наслаждением вспоминала прошлую ночь. Ждала, что Мур позвонит, жаждала слышать его голос, знать, что он думает о ней. Но он так и не позвонил.

А в полдень ей передали сообщение Фроста, в котором говорилось, что отныне по всем вопросам ей следует обращаться к нему.

Ей оставалось только держать марку и сдерживать слезы.

— Есть причина, по которой я не могу поговорить с ним? — спросила она.

— Боюсь, его сейчас нет в городе. Он уехал сегодня днем.

— Все ясно. — Кэтрин поняла, что больше здесь ничего не узнает.

Она не стала спрашивать, куда уехал Мур и как можно связаться с ним. Она и так поставила себя в неловкое положение, явившись сюда, и теперь гордость взяла верх. В последние два года именно гордость была для нее источником силы. Она заставляла ее двигаться вперед день за днем, отказываясь от унизительной роли жертвы. Окружающие, глядя на нее, видели лишь холодный профессионализм и эмоциональную сдержанность, потому что ничего другого она им не позволяла видеть.

«Только Мур увидел меня настоящую, травмированную и беззащитную. И вот результат. Что ж, больше я себе такой слабости не позволю».

Когда она поднялась, чтобы уйти, спина ее вновь была прямой, а взгляд твердым. Выходя из офиса, она прошла мимо рабочего стола Мура. Она знала, что это его стол, потому что на нем стояла именная табличка. Она остановилась и успела рассмотреть фотографию, с которой улыбалась женщина с развевающимися на ветру волосами.

Она вышла, оставляя позади его мир и с сожалением возвращаясь в свой.

Мур считал, что жара в Бостоне невыносима; но, как выяснилось, он оказался совершенно не готов к тому, что ожидало его в Саванне. Выйдя из здания аэропорта, он словно окунулся в горячую ванну, и у него возникло полное ощущение, что он плывет в вязкой жидкости. Он доплелся до стоянки и взял машину напрокат. Когда он наконец добрался до своего отеля, его рубашку можно было выжимать. Он разделся, прилег на кровать, чтобы немного отдохнуть, и в итоге проспал до вечера.

Когда он проснулся, было уже темно, и он дрожал от холода под струей кондиционера. Голова раскалывалась.

Мур достал из чемодана свежую рубашку, оделся и вышел из отеля.

Даже вечером воздух больше напоминал пар, но он все равно ехал в машине с открытым окном, вдыхая влажные запахи Юга. Он никогда прежде не бывал в Саванне, но был наслышан об очаровании этого города, его живописных улочках со старинными особнячками и чугунными скамейками. Но сегодня он не собирался бродить туристскими маршрутами. Он ехал по конкретному адресу на северо-восточную окраину города. Это был очаровательный уголок с маленькими аккуратными домиками с уютными крылечками и палисадниками, в которых росли экзотические деревья с раскидистыми кронами. Он отыскал Ронда-стрит и остановился возле одного из домов.

В окнах горел свет, и он разглядел голубоватое мерцание телеэкрана.

Ему было интересно, кто теперь здесь живет и знают ли нынешние обитатели историю своего дома. Когда они гасили на ночь свет и ложились в постель, задумывались ли о том, что произошло однажды в этой самой спальне? Лежа в темноте, не слышали ли эхо ужаса, до сих пор отражавшегося от этих стен?

В окне показался силуэт — женский, изящный, с длинными волосами. Совсем как Кэтрин.

Теперь он мог мысленно нарисовать ту давнюю картину. Молодой человек на крыльце стучит в дверь. Дверь открывается, и золотистый свет льется в темноту. Кэтрин стоит в дверях, приглашая войти в дом молодого коллегу по работе в больнице, даже не подозревая о тех ужасах, которые он ей уготовил.

«А второй голос, второй человек — откуда он мог зайти?»

Мур долго сидел, разглядывая дом, изучая расположение окон, кустарников. Потом выбрался из машины и пошел вдоль тротуара, чтобы осмотреть дом со всех сторон. Живая изгородь была густой, и он не смог заглянуть сквозь кусты на задний двор.

На крыльце в доме напротив зажегся свет.

Он обернулся и увидел полную женщину, которая уставилась на него из окна. К уху у нее была прижата телефонная трубка.

Мур вернулся в машину и уехал. Был еще один адрес, по которому он собирался наведаться, — рядом с колледжем, в семи милях к югу. Он задался вопросом, как часто ездила по этой дороге Кэтрин, заезжала ли вон в ту маленькую пиццерию, что слева, или ту прачечную, что промелькнула справа. Куда бы он ни посмотрел, он везде видел лицо Кэтрин, и это его беспокоило. Выходит, он опять впутывал личное в это расследование, что не предвещало ничего хорошего.

Наконец он нашел улицу, которую искал. Проехав несколько кварталов, остановился. Похоже, он прибыл по адресу. Но увидел лишь пустырь, густо заросший сорняками. Он рассчитывал найти здесь дом, принадлежавший госпоже Стелле Пул, пятидесятивосьмилетней вдове. Три года тому назад госпожа Пул сдавала апартаменты на верхнем этаже хирургу-интерну по имени Эндрю Капра, тихому молодому человеку, который всегда вовремя платил аренду.

Он вышел из машины и постоял на обочине, которая наверняка хранила следы Эндрю Капры. Взгляд его скользнул вверх и вниз по улице, некогда бывшей обителью Капры. Она находилась неподалеку от колледжа, и он предположил, что здешние дома в основном сдавались внаем студентам. Поскольку этот контингент здесь подолгу не задерживался, вряд ли кто из нынешних обитателей помнил зловещего соседа.

Ветер гонял горячий воздух, и ему не понравился запах, который поднимался от земли. Это был сырой запах тлена. Он взглянул на дерево, которое росло на пустыре, некогда бывшем палисадником дома Эндрю Капры, и увидел свисавший с ветки ком бородатого мха. Он содрогнулся: странный фрукт. Вспомнилось, как в далеком детстве на один из праздников Хэллоуин сосед, решив устроить самую смешную страшилку, обмотал шею чучела веревкой и подвесил его к дереву. Отец Мура побелел от ужаса, когда увидел это. Он тут же бросился на соседский двор и, несмотря на протесты хозяина, срезал чучело.