— О да, месье Брузе, — сказал он вслух. — Хороша. И к тому же очень упряма, должен заметить. Может доставить хлопот.

— Когда-нибудь, — мрачно произнес француз, — я вырвусь из этого кабинета в открытый мир. Даже на мадам Керенкову, думаю, и то стоило бы посмотреть. Ну, все об этом. Прошу меня извинить, лорд Пауэрскорт. Давайте вернемся к вашему коллеге месье Мартину. Я знаю, что его убили. Надо полагать, убили потому, что он что-то узнал, или потому, что он отказался открыть это что-то. И я знаю, что он виделся с царем. Эта встреча с царем, друг мой, и есть, должно быть, ключ ко всей истории.

— А знаете ли вы, месье Брузе, что ни в Форин-офисе, ни в британском посольстве в Санкт-Петербурге неизвестно, с какой именно миссией Мартин прибыл в Россию? Что эта его миссия — секрет, известный только премьер-министру? — Пауэрскорт прямо-таки услышал, как шипит от ярости сэр Джереми Реддауэй, что разбазариваются столь ценные разведданные. Пауэрскорт надеялся, что, выложив на стол туза, он получит хотя бы короля.

— Нет, этого я не знал, лорд Пауэрскорт, вы очень любезны. А вот знаете ли вы… — Пауэрскорт насторожился, понимая, что ему протягивают карту: валета, даму или короля. А вдруг это туз? — Знаете ли вы, что Керенкова видели на вокзале в ту ночь, когда предположительно был убит Мартин? Я имею в виду тот петербургский вокзал, с которого ездят в Царское Село. Остальное вы можете додумать.

Это дама, сказал себе Пауэрскорт, а может быть, и король.

— Я уже думал об этом, месье Брузе, о том, что Керенков мог бы убить Мартина. Но почему сейчас? Почему не раньше? В конце концов, он не раз и не два приезжал домой после того, как Мартин навещал там прекрасную Тамару.

Француз пожал плечами.

— Сердечные дела: любовь, ревность, месть — все это, лорд Пауэрскорт, не поддается рациональному анализу, под властью которого живем мы с вами! Но давайте вернемся к аудиенции, которую царь дал Мартину, с учетом той новой информации, которую вы мне сообщили.

Он замолчал ненадолго, глядя в окно на площадь. Теперь там появились люди, в том числе и заезжие путешественники, которых можно было отличить от парижан с первого взгляда — они ходили по площади, уткнувшись в путеводитель.

— Ах, эти туристы! Простите меня, лорд Пауэрскорт, я знаю, что среди них множество ваших соотечественников, но мне порой хочется открыть окно и закричать им, что нечего смотреть в путеводитель! Путеводитель надо читать в поезде или гостинице! Здесь надо смотреть по сторонам, пропитываться этой красотой. И тогда, может быть, удастся увезти хоть частицу ее с собой в Бирмингем, Бостон или откуда они там. Ну вот, я опять отвлекся!

Пауэрскорт улыбнулся. Если б ему предложили выбирать, под чьим началом работать — его милости британского посла в Санкт-Петербурге, Реддауэя или даже де Шассирона, всем им он предпочел бы этого стройного француза.

— Давайте же объединим наши усилия, — продолжил Брузе, — и подумаем об этой аудиенции. Прежде всего — по какому поводу она состоялась. О чем может говорить с Николаем Вторым эмиссар британского премьер-министра? О деньгах? На мой взгляд, вряд ли. Царь не разбирается в своих домашних финансах, не говоря уж о финансах империи. Заметьте, я уверен, что в этом городе найдутся банкиры, которые станут уверять вас, что понимание семейных финансовых обстоятельств только усложняет работу с финансами государственными. Однако, при всем моем уважении, именно Франция обеспечивает большую часть российских займов, а не Англия. Так что деньги как повод к аудиенции можно вычеркнуть.

У Пауэрскорта имелись в рукаве две карты, которые он пока еще в игру не пустил. По его собственной оценке, это были козырные восьмерки или девятки, не больше. Но поскольку полной уверенности у него не было, он эти карты попридержал, а позже, пересекая Восточную Францию и Германию, два дня ломал себе голову, правильно ли он поступил.

— А если это новый договор? Возможно такое, милорд? — с насмешливой улыбкой спросил Брузе.

— Возможно, — ответил Пауэрскорт. — Но в этом случае почему отсутствовали министры иностранных дел?

Француз рассмеялся:

— А вы подумайте о психологии царя, милорд. Ему ведь приходится назначать этих чертовых министров. Финансов, внутренних дел, просвещения и так далее. Если они с работой справляются, царь выглядит на их фоне бледно. Если же не справляются, он уговаривает себя, что, как самодержец, отвечающий за все происходящее в России, он обязан назначить кого-то получше. Для него нет ничего слаще, чем заключить тайный договор за спиной своего министра иностранных дел. Он бы потом неделями похвалялся этим перед женой. Ведь столковался же он с кайзером, не сказав ничего министрам! Они потом годами это все разгребали.

— В том, что касается царя, это, может быть, и правдоподобно, — сказал Пауэрскорт. — Но британского премьер-министра в этой ситуации я, убейте, не вижу.

— Согласен, это непросто, но все-таки в пределах вероятного, — живо ответил Брузе. — Уверен, что лорд Солсбери и глазом бы не моргнул. Итак, это договоры как одна из причин аудиенции. А у вас есть какие-нибудь соображения, о чем эти двое, русский царь и мистер Мартин, могли бы толковать?

— Только одно, — развел руками Пауэрскорт, бескомпромиссно утаивая свою то ли восьмерку, то ли девятку. — Наследник. Его ужасная хворь. Мы, британцы — в той же мере это могут быть и французы — пришлем вам четверых, скажем, лучших детских врачей, помочь вылечить цесаревича Алексея. И уж это безусловно та тема, которую следует обсуждать без посторонних глаз и ушей.

— И эти врачи, лорд Пауэрскорт, приедут с наклеенными бородами, для маскировки, и одетые так, словно собрались на съезд гробовщиков. Подумайте о том, какая ярость вспыхнула бы в Лондоне, если б дело обстояло наоборот, и три русских врача явились бы на консилиум по поводу состояния здоровья принца Уэльского! В Петербурге тоже поднимется страшный шум, троекратно усиленный тем, что народ ненавидит эту чертову куклу. Но в принципе да, как тема это вполне возможно. А вы знаете, что за болезнь у царевича?

— Я — нет, — правдиво ответил Пауэрскорт.

— И я нет, — гладко подхватил Брузе, и его гость подумал, уж не это ли козырная восьмерка французской контрразведки. — Но очень скоро надеюсь узнать. А теперь давайте обсудим, если угодно, динамику этой встречи.

— Динамику? — переспросил озадаченный Пауэрскорт.

— Позвольте, я объясню. Предположим, идея встречи исходит от британцев. Они посылают Мартина в Санкт-Петербург. Он встречается с царем. Убийство Мартина оправданно, если царь на предложение, привезенное из Англии, ответил скорее положительно, чем отрицательно. Ведь если он сказал «нет», то в конце концов попросту сохраняется существующее положение. Мартина можно было бы и не убивать, поскольку расстановка сил осталась прежней, ничего не изменилось. На мой взгляд, это означает, что речь шла об альянсах. А теперь предположим, что инициатива принадлежала царю. Он посылает за британским агентом. Кому-то там не нравится то предложение, которое царь делает Великобритании, и этот кто-то убивает Мартина еще до того, как он успевает доехать до Лондона и доставить туда предложение царя.