назад скончался Теймураз, имевший большой авторитет среди населения Картли и Кахетии [в РИ скончался так же в 1762 году, но в Петербурге]. И эта смерть сразу же поубавила энтузиазма у грузинских воинов.

Наступила необходимость реорганизации государств Картли и Кахетии. Об этом была договоренность десять лет назад. Нужно создавать генерал-губернаторство во главе с сыном Теймураза Ираклием. И все это в условиях, пусть и не лишенных подвига и стойкости, но все же поражений русской армии. Кавказ любит сильных, а русские показывали, что есть обстоятельства, когда и они могут быть слабее.

И как сделать так, чтобы не впуская противника в Тифлис, о чем весьма настойчиво просил Ираклий Теймуразович, сдержать неприятеля и нанести урон? Одиннадцать тысяч против, чуть ли не пятьдесят тысяч, у противника! Пушки! Вот единственное, что имеется в приемлемом количестве. И сегодня Василий Петрович Капнист пока самолично поработает с картой, отмечая места, выгодные для оборудования укрепленных районов на подступах к Тифлису, мест засад и перекрытия дорог. Каждый укрепрайон должен основываться на пяти-семи пушках, а пехота призвана выступать только лишь для того, чтобы пресекать попытки противника каким-либо образом захватить орудия. И таких укреплённых позиций должно быть не менее сорока. Тут еще и кавалерия, которая, находясь в резерве, должна будет реагировать и помогать союзным войскам на самых сложных участках череды сражений.

Так даже в России никто не воюет. Это крайне сложно и со стороны организации и взаимодействия. Именно поэтому, что наличествует немало рисков, Василий Петрович Капнист и решил все продумать самостоятельно, после себя же перепроверить, потом показать иным офицерам для критики. Генерал-аншеф считал, что вот здесь, под Тифлисом, перенаселенном городе, который принял в том числе и беженцев из Еревана и других поселений, решится участь всего Кавказа.

Капнист знал лишь слухи и обрывочные сведения о ходе противостояния России на иных театрах военных действий. Понял две вещи: везде жарко и даже изнутри есть зачатки серьезных бунтов, как на Юге Урала. Вторая правда — это то, что не следует уповать на помощь, по крайней мере в должном количестве. Было и третье, может, не столь очевидное, но вероятное — турки могут вновь попереть на Карс и иные крепости. Потому уменьшать там гарнизоны никак нельзя.

— Ваше Превосходительство! Василий Петрович! — взывал адъютант к командующему.

— Да! Да! Так что там у Вас? — спросил Капнист, внутренне злясь на то, что вновь выпал из реальности, что довольно часто происходит после ранения.

— Прибыл фельдъегерь от генерал-фельдмаршала Салтыкова, — доложил адъютант.

— Ну? Впускать его ко мне не собираетесь? — раздраженным тоном спросил Капнист.

Василий Петрович безмерно уважал Петра Семеновича Салтыкова. Именно после первой турецкой компании, когда еще бригадир Капнист отличился своими лихими конными атаками неприятеля, между прочим, Василий Петрович пошел в рост чинами и дослужился до генерал-аншефа. Но что даст письмо от Салтыкова? Пожелание удачи? Или Петр Семенович решил дать наставления и советы? Так для дельного совета нужно знать уйму условностей и местности и менталитета местного населения, специфики врага и его тактик. Эти персы куда как иные, чем десять лет назад. Это, по сути, большей частью те же англичане, только более смуглые, но мало отличимые по поведению в бою. И что может советовать генерал-фельдмаршал?

— Позвольте сударь уточнить, что я никакой не фельдъегерь! И непременно пожелал бы вызвать Вас на дуэль, но война! После победы заключения мира, я в Вашем расположении! — распылялся премьер-майор Григорий Григорьевич Орлов.

— Подполковник! Смирно! — прикрикнул Капнист.

Орлов встал, как вкопанный, лишь его зрачки блуждали, осматривая палатку. Пить и есть! Сутки он тростинки во рту не держал.

— Доложитесь по форме! — приказал Капнист.

— Премьер-майор Семеновского гвардейского полка, ныне прикомандирован к Лейб-кирасирскому полку. Прибыл в Ваше распоряжение, — отчеканил Орлов.

— Один, али привели кого? — уже спокойным тоном, с нотками надежды, что пришло подкрепление.

— Премьер-майор Орлов… Григорий Григорьевич. Имею честь командовать двумя дивизионами кирасир и еще одним дивизионом уланов, — горделиво доложил Орлов, не забыв, вопреки Уставу, сообщить и собственное имя отчество.

— Забавно! Гвардеец-семеновец командует кирасирами, которых соединили в полк с уланами, — Капнист улыбнулся.

Василию Петровичу было, собственно, безразлично от чего к нему прибыло такое странное воинское подразделение, да еще, как оказалось позже, и на заводных конях. Главное, что тот конный резерв, который ранее генерал-аншеф планировал использовать в системе обороны, резко увеличился. Да еще и на кирасиров, которых в России в последнее время учили весьма недурно, а, может, лучше, чем где бы то ни было.

— Присядьте, премьер-майор, — Капнист указал Орлову на стул. — Вижу по планкам, что Вы офицер боевой, я бы даже сказал, героический. Однако, мне герои не нужны. Мне нужны исполнители, четко следующие плану командования. Готовы ли Вы к этому?

— Готов! — не задумываясь выпалил Орлов.

Капнист посмотрел на Григория Григорьевича, улыбнулся своим мыслям, вспоминая собственную лихость лет десять назад, забыв о том, что эта лихость, когда сам генерал-аншеф погнался за шпионами, привела его на грань жизни и смерти.

— Следующий вопрос, — продолжил свой допрос Капнист. — Вы не могли добраться через горные перевалы, все дороги через кавказские горы перекрыты, генерал-фельдмаршал Салтыков Петр Семенович далеко. Откуда Вы прибыли? В Трапезунде высадился десант? И сколь еще много сил придет ко мне на помощь?

— Коли позволите, господин командующий, отвечать начну с последнего вопроса? — Орлов решил похулиганить, и сразу же ошеломить генерал-аншефа. — Двадцать тысяч пехоты, шесть тысяч кавалерии. Это те силы, которые уже прибыли. Пушки задерживаются. Ну да, день-два и они прибудут!

— Кхе, кхе, — Капнист действительно был ошеломлен, даже не верил в сказанное премьер-майором, который вел себя на грани уважительного, но после таких вестей этому офицеру уже многое прощалось. — Вы не ошибаетесь?

— Никак нет! — рявкнул Орлов, а Василий Петрович чуть поморщился, от громкого звука кольнуло болью в голове. — Окромя того, как мне было доложено, в Трапезунде высадилась Гольштейнская дивизия и полк Славяносербских гайдуков.

Василий Петрович Капнист медленно, стараясь не показывать болезненных ощущений, встал со своего стула, подошел к Красному Углу с двумя иконами, всегда возимыми Капнистом с собой, опустился на колени и начал молится:

— Благодарю, Тебе, Господи Боже наш, за все благодеяния твои, которые сызмальства до нынешнего дня над нами, недостойными, совершились…

Орлов перекрестился и взирал на Василия Петровича, к которому так стремился попасть, наслышавшись о его лихости и удачливости.

Сразу, как только стало понятно, что Дарданелльская операция завершилась полным разгромом неприятеля, Петр Семенович стал проявлять, ранее ему не свойственное — дипломатию. И помогал генерал-фельдмаршалу в этом Григорий Александрович Потемкин. Быстро простившись со своим учителем, дав указания по бальзамированию Светлейшего князя Христофора Антоновича Миниха, Потемкин активнейшим образом включился в непростое дело послевоенного устройства отношений с турками.

Самое первое требование, которое было выдвинуто ожидающим скорой русской атаки туркам, было то, чтобы Турция не только пропустила русские войска к своим восточным границам, но и обеспечила фуражом русские войска. Цепляясь за хоть какую, но возможность не быть полностью поглощёнными Российской империей, турки моментально согласились на такой шаг, небезосновательно полагая, что подобный жест даст возможность более благоприятных переговоров в будущем.

Быстрым маршем войска Петра Семеновича Салтыкова выдвинулись к реке Аракс, перерезая снабжение и пополнение англо-персидским войскам, угрожая им с тыла. Нельзя сказать, что маршевые колоны русской армии прошли через Турцию беспрепятственно. Население, особенно в центральной части турецкого государства, в Киликии, весьма болезненно встречало новости о новом поражении своей армии и были случаи, когда мелкие отряды турок, образовывавшиеся стихийно, начинали пакостить войскам Петра Александровича Салтыкова. Пару раз приходилось прибегать к помощи сопровождающего от турок Ахмед-паши. Но добрались быстро.

Пусть Салтыков еще не начал активные боевые действия, ожидая большей части артиллерии и того, чтобы севернее англо-персов укрепился и пополнился корпус Капниста, но дни существования неприятеля были сочтены.

— Господин командующий! — обратился к Капнисту его адъютант, терпеливо ожидавший, пока генерал-аншеф закончит читать молитву.

— Докладывайте! — сказал Капнист, оставаясь на коленях.

Василий Петрович понял, что без сторонней помощи неспособен подняться, оттого думал,