И когда на телефоне высветилось имя Либби, Элайна запаниковала и не сняла трубку. Вчерашний вечер прошел совсем не так гладко, как бы она желала. Лофтон была тяжелым человеком, и сколько бы Элайне ни хотелось с утра, перед отъездом, ее отчитать, у женщины не хватило на это духу. Лофтон была очень умной и проницательной молодой особой и всегда умела видеть то, чего не видели другие. Элайна даже не сомневалась, что с первого мгновения, как Лофтон пристально поглядела на Либби, та заметила фамильное сходство.

Большую часть жизни Элайна представляла Либби маленькой. В каждый день рождения девочки чета МакКензи присылала ей фотографию дочки. И когда Элайне требовалось как-то поднять настроение, она брала в руки тот снимок, что был сделан на первый день рождения Либби. Ее испачканное тортом личико глядело в объектив с радостной улыбкой, являвшей взору три молочных зуба. В два годика она стояла на зеленой лужайке рядом с щенком черного лабрадора. В шесть ее улыбка казалась совершенно беззубой.

Элайна всегда с радостным трепетом ждала, когда к ней прибудут эти фотографии, и потом часами разглядывала на них личико Либби, ища в нем следы собственных черт. От кого у девочки нос? И такого же ли зеленого оттенка у той глаза? Она, казалось, бесконечно могла сравнивать их лица.

Вид счастливо улыбающейся девочки на снимках всякий раз вновь убеждал Элайну, что она приняла верное решение. Но в то же время с ними возвращалась и саднящая душевная боль, которая так никогда и не прошла, – даже с рождением Лофтон. У Элайны было двое детей, и тот факт, что ее девочка-первенец не могла быть с ней рядом, являлся для нее вечной раной, не способной когда-либо зажить.

– Но ведь Либби сейчас здесь, – прошептала себе Элайна. – И это самое главное.

Ей очень хотелось поскорее навести к дочери мосты. Однако специалисты предупреждали ее не торопиться. В этом деле, мол, спешка неуместна.

И к тому же не следовало списывать со счетов Лофтон. Вчера вечером ее младшая дочь была настроена непривычно враждебно, словно сразу же четко уяснила, с кем ей довелось встретиться, как бы тщательно Элайна ни оберегала свой секрет.

Снова зазвонил телефон, и, поглядев на имя звонившего, женщина улыбнулась.

– Привет, Тед. Нормально добрался до Вашингтона?

– Успел опередить пробки и уже сижу за рабочим столом. Извини еще раз, что пришлось уехать.

– Как хорошо, когда ты здесь бываешь!

– Как ты себя чувствуешь? Вчера был знаменательный день.

Ее муж знал о существовании Либби еще с их третьего свидания. Она уже не сомневалась, что по-настоящему любит его, но Элайне было важно, чтобы он принял ее ребенка. Без всякого притворства Тед с улыбкой разглядывал вместе с ней фотографии, что регулярно присылали супруги МакКензи.

– Я в порядке, – ответила ему Элайна. – Так чудесно, что Либби вновь была с нами.

– И у нее, кстати, твой нос.

«У нее твой нос». Это было первое, что она услышала от Теда, когда впервые показала ему свое бесценное сокровище – фотографию годовалой Либби. Услышав искренность в его словах, Элайна полюбила его еще сильнее и глубже, и именно в тот момент она решила, что согласится выйти за него замуж.

– Что нашло вчера на Лофтон? – подивился Тед. – Быть такой резкой совсем на нее не похоже.

– Как будто она знает правду.

– Но откуда?

– Она не только очень умная, Тед, но еще и восприимчивая девушка, с глубокой интуицией. Тебя она не спрашивала насчет Либби?

– Нет, но она действительно что-то подозревает. Это вообще очень похоже на Лофтон: прикидываться, будто она знает больше, чем на самом деле, в надежде, что ты сама же проболтаешься. Я перестал попадаться на эту уловку, еще когда она была в седьмом классе.

Элайна невольно улыбнулась, припомнив, как в том возрасте вся переносица у Лофтон была усыпана веснушками.

– А ты боишься сообщить Лофтон все как есть? – спросил Тед.

– В какой-то момент ей все равно придется сказать правду. Такие вещи невозможно скрывать вечно.

Просигналил автомобиль.

– С чего у тебя такой встревоженный голос? – забеспокоился Тед.

Элайна потерла заднюю часть шеи.

– Просто мне утром позвонила Либби.

– А разве это плохо?

– Учитывая вчерашний вечер и судя по ее голосу в автоответчике, она, похоже, все знает.

– Откуда?

– В прошлом году, в ноябре, я передала ее отцу адресованное Либби письмо от Оливии. Надо полагать, она его нашла.

В эфире повисла тишина. Элайна знала, что Тед держит при себе свои мысли о докторе МакКензи. Его никогда не радовала необходимость хранить эту тайну, но он неизменно уважал желание Элайны.

– Мне показалось, Элайна, она замечательная женщина.

Она насупилась.

– Хоть я не вправе претендовать на ее достоинства, но все же я ею горжусь.

– Почему ты не вправе на них претендовать?

– Потому что не я ее вырастила.

– Однако в ней твоя ДНК. А это большая часть того, что она собою представляет.

– МакКензи вложили в нее очень много хорошего.

– Однако без тебя им бы этого не удалось.

Элайна вскинула подбородок.

– Я знаю. Просто меня терзают сомнения.

– Ты обязательно должна ей перезвонить.

– А что, если я выложу Либби всю правду и в итоге она меня возненавидит?

– Как бы то ни было, Элайна, это по отношению к ней будет правильно.

– У нее позади несколько ужасных лет с выкидышами и разводом. Что, если на фоне всех этих переживаний я для нее – слишком отдаленная связь?

– Либби имеет право знать все.

– Тед, я же бросила ее! Как это можно простить?

– Ты ее не бросала.

Сколько бы раз он ей подобное ни говорил, Элайну это все равно не убеждало.

– Я чувствую себя так, будто ее предала.

– По-твоему, двадцатидвухлетняя Элайна могла бы ее как следует вырастить и воспитать?

Женщина прижала ладонь ко лбу. Она уже столько раз задавала себе этот вопрос!

– Бабушка Оливия так, разумеется, не считала.

– Ты знаешь мои чувства по поводу того, что твои бабушка с дедушкой тебя в этом не поддержали.

– Они были людьми из старого мира, Тед. В их годы для девушки было позорно забеременеть без брака. И бабушка очень за меня боялась. Особенно учитывая то, что в свое время проделывал мой дед с девушками вроде меня.

Когда Элайна поведала своей бабушке, что беременна, Оливия рассказала внучке о больнице в Линчбурге, где работал ее дедушка. А потом отослала Элайну в маленький городок в штате Нью-Джерси, к своей давней подруге, которой девушка прежде не знала. Та женщина оказалась очень сердечной и помогла Элайне благополучно отходить последние месяцы беременности, но Элайна все равно чувствовала себя оторванной и одинокой.