Я не боялся появиться в центре Клэнтона в обществе черной женщины. Мне было наплевать на пересуды. И меня не пугала перспектива оказаться единственным белым лицом «У Клода». Единственное, что меня заботило и едва не заставило отказаться от идеи, — это транспортировка мисс Калли до места и обратно в моем «спитфайре». Автомобиль не был рассчитан на таких корпулентных особ, как она.

У них с Исавом имелся старенький «бьюик», некогда вмещавший всех восьмерых детей. Прибавив со времени его приобретения фунтов сто, мисс Калли тем не менее и теперь с легкостью влезала на переднее сиденье.

Она не худела, и ее высокое давление, а также высокий уровень холестерина в крови тревожили детей. В свои шестьдесят она могла пока считаться женщиной здоровой, но неприятности грозно маячили на пороге.

Мы вышли на улицу, и мисс Калли заглянула в салон моей машины. Был март, погода стояла ветреная, с большой вероятностью дождя, поэтому я поднял верх. В таком виде моя двухместная кроха выглядела еще более миниатюрной.

— Не уверена, что у меня получится, — объявила мисс Калли.

Повторяю, у меня полгода ушло на уговоры, так что я не собирался жертвовать достигнутым. С большими сомнениями мисс Калли приблизилась к открытой мной со стороны пассажирского места дверце.

— У вас есть предложения? — спросила она.

— Да, попробуйте метод «с заднего конца».

Не сразу, но метод сработал, и, когда я занял водительское место, мы оказались тесно прижаты друг к другу плечами.

— Белые люди любят ездить на забавных машинах, — заметила она, напуганная так, словно ей предстояло впервые лететь на маленьком двухместном самолетике. Я выжал сцепление, включил передачу, и мы двинулись, разбрасывая гравий из-под колес и хохоча.

Припарковавшись перед своим офисом, я помог мисс Калли выйти из машины, что оказалось ничуть не проще, чем залезть в нее. Я представил ей Маргарет Райт, Дейви Болтуна Басса и устроил экскурсию по редакции. Ей хотелось посмотреть на наше новое типографское оборудование, потому что благодаря ему газета стала выглядеть намного лучше.

— А кто у вас отвечает за корректуру? — шепотом спросила она у меня.

— Вы, — ответил я. По ее подсчетам, теперь у нас в среднем бывало не более трех опечаток в номере. Мисс Калли по-прежнему каждый четверг вручала мне список.

Потом мы прогулялись вокруг площади и наконец вошли к Клоду — в кафе для черных, расположенное рядом с городской химчисткой. Клод держал это заведение много лет, и оно славилось лучшей в городе кухней. Никаких вольностей касательно меню он не признавал: здесь ели то, что ему заблагорассудится в этот день приготовить. По средам подавали сома, по пятницам — барбекю, но в остальные четыре дня недели нельзя было заранее знать, чем вас накормят, пока Клод не напишет этого мелом на доске, стоящей у входа. Он вышел нам навстречу в грязном фартуке и указал на столик у окна. Кафе было уже наполовину заполнено, мы ощутили на себе любопытные взгляды.

Как ни странно, мисс Калли никогда не видела Клода. Я-то думал, что все черные жители Клэнтона хоть раз в жизни сталкивались друг с другом, но мисс Калли объяснила мне, что в случае с Клодом это не так. Он жил в предместье, и по Нижнему городу ходил чудовищный слух, будто Клод не посещает церковь. Мисс Калли никогда не стремилась с ним познакомиться. Как-то раз оба присутствовали на одних похоронах, но так и не встретились.

Я представил их друг другу. Сопоставив имя с лицом, Клод сказал:

— А-а, семейство Раффинов! Все — доктора.

— Доктора наук, — поправила его мисс Калли.

Клод был горластым, грубым, кормил за деньги и не ходил в церковь, этого оказалось достаточно, чтобы мисс Калли мгновенно невзлюбила его. Он это почувствовал, но не обратил никакого внимания и отправился давать взбучку кому-то на кухне. Официантка принесла чай со льдом и хлеб из кукурузной муки. Ни то ни другое мисс Калли не понравилось. Чай, по ее словам, был слабый и почти не сладкий, а в хлебе не хватало соли, и подогрет он был всего лишь до комнатной температуры — непростительное упущение.

— Это ресторан, мисс Калли, — мягко сказал я, понизив голос. — Пожалуйста, не напрягайтесь.

— Я стараюсь.

— Нет, не стараетесь. Как же мы сможем получить удовольствие от обеда, если вы все время хмуритесь?

— У вас красивый галстук.

— Спасибо.

Мой усовершенствованный гардероб никого не радовал так, как мисс Калли. Негры любят хорошо одеваться и очень восприимчивы к веяниям моды, как-то объяснила она мне. Мисс Калли по-прежнему называла своих соплеменников «неграми».

На заре борьбы за гражданские права, в свете многочисленных сложных проблем, которые она поставила перед обществом, никто не знал, как следует называть черных. Люди постарше и обладающие чувством собственного достоинства, такие как мисс Калли, предпочитали, чтобы их называли «неграми». Ступенькой ниже их на социальной лестнице стояли «цветные».

Хоть я никогда не слышал, чтобы это слово употребляла мисс Калли, но нередко черные, принадлежащие к верхнему слою, называли тех, кто принадлежал к нижнему, «ниггерами».

Я пока не постиг всех этих тонкостей, поэтому придерживался наиболее безопасного — «черные». У тех, кто жил по мою сторону железной дороги, существовал отдельный словарь для описания чернокожих; приятных слов в этом словаре было кот наплакал.

В тот момент в заведении Клода я был единственным человеком с белой кожей, но это никого не смущало.

— Чт-вы-вс-буд-те-сть? — крикнул из-за стойки Клод. На выставленной у входа доске были обещаны: чили по-техасски, жареные цыплята и свиные отбивные. Мисс Калли не сомневалась, что цыплята и отбивные окажутся не заслуживающими похвалы, поэтому мы оба заказали чили.

Я получил отчет о состоянии сада-огорода. Всходы поздних овощей особенно удались. Они с Исавом готовились к посевной. «Альманах фермера» предрекал умеренно жаркое лето со средним количеством осадков — впрочем, он каждый год предрекал такую погоду, — и мисс Калли волновалась о том, чтобы можно было обедать на веранде, как положено. Я начал свои расспросы с Альберто, старшего, а полчаса спустя она закончила свой рассказ младшим, Сэмом. Он опять обретался в Милуоки, у Роберто, работал и учился по вечерам. У всех детей и внуков все было в порядке.

Ей хотелось поговорить о «бедном мистере Хенке Хатене». Мисс Калли хорошо запомнила его во время процесса, хотя он и не обращался непосредственно к жюри. Я сообщил ей последние новости: он живет теперь в комнате с мягкой обивкой, и там ему предстоит оставаться еще долго.

Ресторан быстро заполнялся посетителями. Клод со стопками наполненных едой тарелок обходил столы и говорил:

— Поели? Вам пора.

Мисс Калли сделала вид, будто обиделась, но Клод всегда славился тем, что торопил клиентов освобождать столики, как только они закончат есть. По пятницам, когда немногочисленные белые рисковали зайти к нему на барбекю, а свободных мест не было, он совал под нос посетителям часы и громко предупреждал: