Именно одна из таких и поразила злополучный эсминец дозора.

* * *

Один из вариантов экстренного отхода после ракетной атаки предполагал воспользоваться рыболовецкой флотилией как прикрытием.

При этом был риск угодить винтами в сети и тралы.

Поднявшаяся наверху шумиха оказалась только на руку – хорошо прослушиваемые акустической станцией сейнеры, траулеры, малые промысловые посудины ломанулись от неожиданной войны, точно стадо.

Можно было попробовать выскочить на их «плечах».

Командир К-212 выбрал именно этот путь.

Лодка после отстрела успела развернуться, погрузиться на сто метров – скорость восемь узлов, курс 270.

Шансы были.

* * *

Стандарт моряка-подводника в отношении к рискам самоочевидно отличается от военно-служивых любых других родов войск.

Залезая в здоровенную стальную бочку, закрывая крышку люка (чуть не сказал «гроба»), уходя на глубину, когда корпус поскрипывает под внешним давлением, ты добровольно отрезаешь себя от окружающего мира, оказываясь в замкнутом ограниченном механическом пространстве… где вся надежда на эти самые механизмы.

И для новобранца только вера, что «так и должно быть, и ничего в этом такого нет, подлодки тысячи раз уходили под воду и возвращались еще с примитивных времен русско-японской войны», придает уверенности «с нами ничего не случится».

В бою же… тут уже мыслишь от других критериев: «мы скрытный боевой инструмент, в этом наша сила, нас не видят, нас не слышат».

Только вот хренушки.

Теперь, после окончательно демаскирующего повторного залпа, отход с позиций казался не просто еще одним слабым звеном – все могло закончиться прямо тут… на месте… окончательно и бесповоротно.

Высказанное одним из командиров «мне здесь на позиции виднее, чем там за штабным столом за тысячи миль», повернулось иной неприглядной стороной.

Вообще реальность из-под воды воспринимается более чем по-другому.

Особенно когда сверху в тебя начинают бросать нечто смертоносное самонаводящееся.

Когда водные толщи и стальной корпус подлодки пронизывают скребущие по позвоночнику импульсы поисковых сонаров.

И докатываются отзвуки и встряска гидроударов глубинных бомб.

Гибель корабля, гибель со всем экипажем кажется более чем вероятной.

Американцы отреагировали быстро. Почему бы и нет.

Первыми в районе недавнего пуска ракет упали сброшенные на парашютах буи.

Прилипала-«Викинг» кружил почти на скорости сваливания, настраиваясь на прием данных.

– «Центральный», – это акустик подлодки командиру, – по пеленгу 60 слышу работу пеленгатора. Контакта с нами не имеет.

– Понял, акустик. Классифицируйте цель.

– По параметрам гидробуй.

Спустя несколько минут с борта американского самолета посыпались торпеды: одна, две… четыре, начав свой самоуправляемый поиск.

К-212 в этом месте уже не было. Она удачно соскочила, привязавшись к какому-то траулеру, что так замечательно гремел своей раздолбанной машиной. Было искушение вообще подлезть под него, используя как тактическую «накидку». Но оставалась реальная опасность, если за ним тащится трал или еще какая-нибудь рыболовецкая снасть.

– «Центральный». Слышу шумы винтов! – между тем докладывает акустик. – Торпеда! Пеленг 80. Дистанция десять кабельтовых. Смещается. Цель циркулирует влево.

– Первый, – отдает распоряжение командир, – приготовить второй торпедный аппарат к выстрелу имитатором!

Отзвучало репетование, команда ушла в носовой отсек. Оттуда доложились об исполнении и готовности на выстрел.

Акустик просит повременить, дослушивая, доуточняя свои параметры. Наконец:

– Цель удаляется, контакт потерян!

К-212 благополучно покидала пространство боя.

Но наверху что-то происходило и в весьма интенсивном режиме. Так, что все, кто не уставился в экраны, не следил за стрелками, индикаторами, датчиками, не склонился над курсовыми прокладками, невольно поднимали головы кверху, будто бы это помогло что-то увидеть или лучше слышать.

А гидроакустический пост продолжал работу, снова выдавая один контакт за другим. Источники были сравнительно удаленные, и хотелось верить, что неопасные.

– Цели! – В этот раз голос старшины – оператора ГАК был взволнован. – Множественные! Слышу взрыв. Еще взрыв!

– Неужели Лушин? – В центральном посту командир переглядывается со старпомом. (Лушин В. П. командовал подводной лодки К-235, которая отходила другим маршрутом.)

– «Центральный», акустику – можешь идентифицировать цели?

– Товарищ командир. Целей слишком много. Предположу, что это вражеские торпеды и… имитаторы с К-235. Но не гарантированно. Сейчас едва прослушиваются винты двух торпед, которые, видимо потеряв цель, вышли на режим циркулярного поиска.

– Лодку не слышишь?

– Никак нет.

Море хранило свои тайны.

Пыхтящий сверху рыбачок-траулер неожиданно ускорился, доведя ход до четырнадцати узлов.

– Командир, – оторвался от своих карт штурман, – он забирает влево, и если так дальше будет переть, мы скоро минуем подъем дна островного шельфа и вскочим на большие глуби́ны.

– Нет, – мрачно ответил кавторанг, – придется сбавить ход. На «четырнадцати» мы будем шуметь, как…

Не договорил. По «громкой» опять вышел акустик:

– Центральный. Сектор слева. Работа пеленгатора. Дистанция минимальная! Мы у него в контакте!

Даже невооруженным ухом – от борта, от обшивки передавался высокий, почти звенящий писк направленного звукового луча чужого сонара!

– Черт! Засекли!

– Цель! Расстояние семь кабельтовых. Быстро сокращается. Торпеда!

– Переходим на вспомогательную установку, – гремит в «центральном», – ход малый, четыре узла. Второй аппарат – выстрел имитатором!

Звук выхода из носового торпедного аппарата прокатился по пространству субмарины, отчетливо слышимый на центральном посту.

Кавторанг ободряюще переглянулся со старпомом, типа «ждем?», тот пожал плечами, но всем видом – неуютно. По лбу из-под пилотки текла одинокая капля пота.

Тишина.

– Акустик. Противник накрыл ложную цель?

Ничего. Молчание. Только в наушниках у оператора ГАК продолжали зудеть винты ищущей их «Mark-46», что снова выводила сканирующие дуги в горизонтальной плоскости.

– Акустик! – опять запрашивает командир. – Старшина?

– Торпеда еще активна… по левому борту… дистанция девять кабельтовых, – выдавливает из себя динамик «громкой», и вдруг, зашкаливая хрипом, переходя на повышенный тон: – Сокращается! Мы в контакте… черт!