— Мэгги… — Теперь, когда она слышала голос Мэгги, слова не шли с языка. Какая-то часть ее существа отказывалась верить в смерть Райли, другая же часть верила, что, если она не произнесет роковых слов, его смерть не станет реальностью. — Мэгги, ах, Мэгги!

Тревога пронизала Мэгги, и она сильнее прижала трубку к уху.

— Мам? Что случилось? Что-нибудь с папой? Мама, ты где? Ответь мне!

Мосс взял трубку из трясущейся руки Билли и заговорил, собрав все свое самообладание:

— Мэгги. Райли погиб. Мы только что об этом узнали. Мама не может говорить, но мы хотим, чтобы ты знала.

Мэгги так сильно закусила губу, что почувствовала вкус крови. Боль, ярость душили ее. Боже милостивый, Райли не может погибнуть. Не может! Ей нужно было нанести ответный удар, причинить боль в ответ на эту боль.

— Он ведь летал на одном из твоих самолетов, папа? — И положила трубку.

* * *

Мэгги беспомощно оглядела свою квартиру, место, где она подталкивала брата пойти в армию, чтобы насолить Моссу. Вспомнила то ужасное одинокое Рождество, которое они провели вместе. Теперь никогда не будет еще одного Рождества.

Безумное сожаление толкнуло ее к письменному столу, и она принялась лихорадочно искать пакет с фотографиями, которые они с Райли сделали в тот вечер. Не сумев сразу найти их, Мэгги вытряхнула на стол все, что там было. Фотографии скользнули из конверта на ковер. Мэгги упала на колени, схватила снимки, прижала к груди. Слезы ручьем бежали по щекам.

— Нет, нет, нет! — закричала она. — Не Райли, только не Райли! Я! Это должна была быть я! Боже мой, как бы мне хотелось, чтобы умерла я!

* * *

Измученный переживаниями, Тэд поднялся в кабину своего самолета, чтобы вернуться на базу в Калифорнию. Ему не хотелось оставлять Билли, но ничего поделать он не мог. Как они ошибались, думая, что она будет нужна Сету и Моссу. Билли чувствовала себя отверженной, когда, словно вор, покидала дом вместе с Тэдом под покровом ночи. Когда они прощались, слез не было. Слезы придут потом.

* * *

Отами не сводила глаз с Тэда, сдерживая горе.

— Он так и не увидел своего сына, — горестно прошептала она. — Так и не получил тех радостей, которые дарит сын отцу. Как вы считаете, адмирал Кингсли, думал он о том, что будет, когда маленький Райли вырастет?

— Я уверен, что он думал, Отами. Я сообщил Коулмэнам, но не упоминал ни о тебе, ни о малыше.

— Так… хотел Райли, чтобы они не знали. Мы должны уважить его желание. Мои родители уехали. Мать отправилась с отцом в деловую поездку. Они вернутся только в следующем месяце.

— Я могу сообщить им. Ты не должна оставаться одна. Они захотят быть здесь с тобой.

— Адмирал Кингсли, я не одна. Я никогда не останусь одна. Вы забыли. У меня есть сын Райли. Со мной все будет хорошо. Обо мне не нужно волноваться. Я знала, что когда-нибудь это случится. Я не готова, но должна смириться.

Тэд привлек ее к себе.

— Поплачь. Тебе станет легче.

— Я не могу. Может быть, когда-то и смогу. Я должна идти к ребенку. Пора его кормить. Спасибо за то, что пришли. Не останетесь ли на ужин? — Тэд отрицательно покачал головой. Тогда Отами повернулась и вышла из комнаты.

Уходя, Тэд знал, что больше не вернется, что какое-то время не будет появляться здесь. Семья Отами сделает все необходимое. Он будет лишь мрачным напоминанием о Райли, а этого им совсем не нужно. Жизнь должна продолжаться…

* * *

Билли пыталась справиться с горем несколькими способами. Она рисовала и работала до изнеможения. Много времени проводила с Сойер; иногда часами разговаривала с нею, и Сойер рассказывала ей всякие мелочи, которых она не знала о своем сыне. Больше всего утешали ее длинные письма, что она отправляла Тэду, и такие же длинные ответные послания от него. Был также один долгий телефонный разговор по вызову из Токио, длившийся целый час. Заботу Тэда было особенно трудно вынести. В конце, однако, уже она утешала его. Неизвестно откуда у нее брались силы, но она общалась с людьми, управлялась с делами со своей всегдашней энергией. Она должна была выжить.

* * *

Мосс Коулмэн положил телефонную трубку себе на плечо, ожидая, когда собеседник выйдет на линию. Его голос, когда он представился, оказался холодным и жестким:

— Думаю, это черт знает что такое, когда отцу приходится умолять военно-морской флот США вернуть ему вещи его погибшего сына. Я написал шесть писем, послал три телеграммы и не получил ни слова в ответ. Должен же быть какой-нибудь крючкотвор, который знает, в чем дело. Я не повешу трубку, пока не получу вразумительного ответа.

— Одну минуту, сэр. Полагаю, майор Генри именно тот человек, который сможет дать вам объяснения. Он говорит по телефону. Вы подождете?

— Подожду. Я уже два месяца жду, — прорычал Мосс. — Конечно, я не вешаю трубку. — Пять минут спустя в трубке раздался щелчок.

— Майор Генри слушает.

Мосс во второй раз повторил сказанное.

— Мистер Коулмэн, вещи вашего сына были отосланы его жене. Таковы правила. Я не могу их изменить, даже для вас.

— Жена! Какая жена? Мой сын не был женат. Ваши идиоты спутали Райли еще с кем-то. Так же, как перепутали приказы о его назначении. Мой сын остался бы жив, если бы не эта путаница. Что вы скажете на это, майор Генри?

— Мне ничего не известно о приказах по поводу назначения вашего сына, но знаю, что лейтенант женился почти два года тому назад на японской девушке, когда находился на Гуаме. Его личные вещи и военная страховка отправлены его жене. Есть еще несовершеннолетний иждивенец, сын. Такая информация поступила к нам после смерти вашего сына. Он был включен в его учетную карточку… мистер Коулмэн, вы слушаете?.. мистер Коулмэн?

Мосс уставился на свой письменный стол.

— Да, я слушаю, майор. Я ничего не знал о его женитьбе. Даже его мать не знала.

— Сочувствую, мистер Коулмэн. Иногда молодые люди поступают странно, оказавшись вдали от дома. Все оформлено надлежащим образом.

— Уверен, что так оно и было, майор. Мой сын никогда ничего не делал наполовину. Не могли бы вы мне сказать, кто эта девушка и где она живет?

Майор дал ему адрес родителей Отами.

— Прошу извинить, если это доставило вам какие-либо неприятности, мистер Коулмэн. Уверяю вас в моем глубочайшем сочувствии.

Мосс глянул на фотографию Райли на своем столе, и взор его затуманился. Как мог мальчик совершить такой предосудительный поступок… жениться на японке, зная, как его отец относится к японцам? Он с такой силой ударил по столу, что застекленная рамка с фотографией упала, и осколки разлетелись по всему полу. Что случилось, черт побери, с его сыном, о котором говорили «вылитый отец»? Японка! Проклятая японка!