Французская таможня не заглянула ни в чемодан, ни в пакет. Он сам выложил ключи, зажигалку, потекший шоколад, фольгу с диском и показал содержимое пакета женщине в форме. Она улыбнулась, заметив куриную ногу. Показала жестом – вперед!

Одет он был неряшливо – брюки на коленях от долгого сидения вытянулись. Вокруг шел элегантный, почти не пострадавший от перелета люд. Он еле дотерпел до зала, где тогда еще курили. К нему направился невзрачный господин, вычислив русского безошибочно. И как когда-то «Серый», господин, или «месье», не очень с ним церемонился. Он кивнул ему и взял властно из его рук сумку. «Миссия закончена!» – понял Павел. Во рту было противно от никотина и вчерашней выпивки. Хотелось кофе, но незнакомец провел его сразу к машине в многоярусную парковку. Господин быстро и умело проверил содержимое сумки.

– Больше ничего? Это все?

– Сувенир… Простите, был еще сувенир! – он подумал и не стал доставать из кармана диск в фольге и шоколад, раскисший до неприличия. – Отобрали на таможне…

Встречавший зорко «просканировал» его всего.

– «Лебединое озеро»! Конверт отобрали… Футляр в смысле… Извините.

Господин ничего не ответил. Его глаза как-то быстро окинули все вокруг, вспыхнули и погасли.

– Прошу со мной…

«Как в ментовке, когда это кончится? Нет, не по мне все эти „секретные миссии"!»

Приехали в отель, расположенный по иронии судьбы почти в том же месте, как «в тот раз», первый – от него два переулка кривым коленом приводили опять на Елисейские. Он разобрал на табличке одного из домов «Ларошфуко». Потом выяснилось, что ничего подобного, улице имя дал другой деятель, не то Фуше, не то Фош. Он не удержал в памяти. События слишком яростно исхлестали его тогда за короткое время. Он хорошо помнил: в тот, первый раз улица была названа в честь Пуанкаре. Это был главный ориентир. Там где-то – гнездо неприятеля.

Незнакомец привел его в номер, забрал книгу Шекспира, опять испытующе глянув на него, и исчез, не преддожив ни еды, ни денег… Он сидел в номере и всего опасался. Совок совком.

Стольких лет мне так и не хватило, чтобы стать «западным человеком», хотя, конечно, я теперь замечаю то, что с европейской точки зрения – дикость, называемая дискомфортом, она есть примета ущерба, который несет от варварства порядок. Порядок, установленный неимоверными историческими усилиями западным человеком для… самого себя. Одного!

Я же вижу эти нарушения, эти приметы бардака, извечного бардака! Потому что они для меня изначально узнаваемы, они для меня родные, как если бы фотографии моих родственников валялись в самых неподходящих местах, словно мусор, который «у них» не валяется, где попало.

Я вижу приметы разгрома и распада, потому что это – пароли, которые мне кричат родные души и ждут ответа! И нечего делать вид, что ты не знаешь отзыва! Пароль – «бардак»? Отзыв – «в кишлак»! «У них» я временно и случайно. «Временно» – это срок, «семь по семь» лет. «Случайно» – это сознательный побег, лишение гражданства, недолгая тюрьма за так и недоказанное уголовное преступление, больница в связи с серьезной травмой, выздоровление, реабилитация… Безумная везуха, деньги и, наконец, попытка «открутить» назад. Хоть на миг!

Ему, помнится, надоело сидеть в номере, ждать «шекспироведа». Не терпелось навестить знакомые места. Начиная с кафе, где его взяли на крючок и «повели» и потом «развели». Он встал, потянулся и пошел вниз, как когда-то, оставил ключ у такого же студенческого вида портье, вышел на улицу, прихватив машинально пакет. Внизу, как тогда, был магазинчик при отеле. В нем – ни души. Он краем глаза заметил, продавщица зевнула и ушла куда-то в дверь за прилавком. Он вошел тихо, придержал дверь одной ногой – иначе брякнет звонок на косяке – другой ногой сделал длинный шаг к стеллажам с товаром, снял с полки бутылку вина и круасаны в упаковке. Так же неторопливо выскользнул в туман улочки. Постоял, глядя сквозь заплаканное стекло витрины: через секунду мадам вернулась за прилавок.

Первая месть и первая везуха. «Мой день! – сказал он. – Моя ночь! Моя жизнь!» На вино и хлеб деньги у него какие-то были. Но он украл сейчас от азарта. Он репетировал месть! Он ликовал. Не то, что после ограбления когда-то, когда его унизили и выбросили.

Медленно он дошел до первой скамейки и сел: «Завтрак на траве. Париж стоит мессы».

«Черт! Пробка настоящая! Дорогое вино, видать!» – пользуясь старинной выучкой, он продавил пробку внутрь. Струйка вина остро брызнуло в лицо, запахло виноградным суслом. Он сделал первый глоток с трудом, потом вино полилось щедрее. «Хорошо!»

Он заглянул в пакет. Курица!

«Вот, милая, дошла очередь и до тебя!» – он достал многострадальную курицу и впился в нее зубами, рвал зубами и круасан. Закуска оказалась кстати. Рядом на скамью опустился человек со следами удаленных в детстве последствий «заячьей губы». Есть такой французский актер, вспомнил он. Играет бандитов крупного пошиба.

Незнакомец откашлялся и сказал в пространство с непонятным акцентом:

– Не помешаю, простите?

– Да нет! – машинально ответил он по-русски, ни капли сначала не удивившись.

– Простите, а диск? Неужели отобрали диск c Чайковским? Павел даже подпрыгнул. Только выпивка позволила не потерять самообладание.

– Да нет, а вы… Дело в том, что… Я чуть его не… Вот, собственно, этот диск…

– Можно взглянуть? – «заячья губа» протянул руку. Как в кино.

– Тут должен быть Чайковский… – Павел безропотно протянул пакет из фольги соседу.

– «Лебединое озеро». Это для меня, извините, что не подошел в аэропорту, – незнакомец умело скрыл возбуждение. – Задержался. Да так будет даже лучше! – Он решительно взял обернутый диск. – Вам разве не сказали? Сувенир для…?

– Нет… Но… – Павел искал способ намекнуть на свою находчивость. – Я его…

– Значит, забыли вам передать про меня. Предупредить! – перебил тип со шрамом под носом. – Ладно, я с вами еще свяжусь… – Незнакомец встал. – Пока не говорите никому, что мы виделись. Хорошо? Это ведь нетрудно. И в ваших интересах, поверьте! – он ушел, не оглядываясь. Словно боялся, что за ним следят.

«Хрен знает что! А если бы я выкинул?! Нет, дела! „Сатурн" совсем не виден! Проехали! После разберемся!»

После выпитого пришла блаженная расслабленность. Впервые за сутки.

Он бросил остатки хлеба голубям и пошел искать улицу Пуанкаре.

Прошлялся по сырым мостовым около часу и нашел. Вот они, те места, где ему пришлось пережить позор пять с чем-то лет назад. Та же по виду неказистая гостиница в том же узком доме. От гостиницы по памяти он легко нашел кафе, где его подцепили проходимцы. Кафе было открыто, несмотря на ранний час. Он вошел и сел за стол. Подошел официант, изображая любезность и радушие. Халдей, видно, плохо спал и выглядел ужасно.

Он заказал виски со льдом, как тогда – это было важно для акта мести. На виски денег могло не хватить. «В крайнем случае скажу, деньги забыл в гостинице, сейчас принесу, в залог оставлю хоть паспорт! Может быть, к тому времени кент с гонораром за Шекспира будет его ждать в отеле?»