К двум столбам были приделаны наручники, соединенные с крюком на уровне их голов. Как пояснил Мельбурн, их использовали, чтобы у подвешенного ноги не касались земли.

— А это, Ваше Величество, — сказал он, ткнув пальцем на дьявольскую металлическую штуковину, — те самые тиски под названием «Дочь мусорщика», которые изобрел сэр Уильям Скеффингтон, в правление короля Генриха VIII.

Он указал на металлические кольца внизу: «Ноги помещают сюда, а руки сюда, и тело сдавливается, вызывая ужасную боль от того, что голова не получает притока крови».

Виктория была в ужасе, но уже устремилась вперед, к большому предмету вроде бюро, стоявшему у столба. Его формы, грубо вытесанные, напоминали человеческую фигуру. Виктории пришла мысль, что это напоминает одну из тех русских кукол, какими она играла в детстве. Гигантский вариант. В нем была дверь, наполовину открытая.

А потом она увидела шипы.

— Ах да, Ваше Величество, — сказал Мельбурн, — это железная дева.

Жутко завороженная, она подошла ближе, чтобы рассмотреть инструмент. Внутренняя поверхность действительно была утыкана шипами, включая дверь, которую Мельбурн распахнул настежь.

— Несчастную жертву ставят внутрь, и дверь закрывается, медленно, — объяснял он, — уколы этих шипов поначалу кажутся нестрашными, но в действительности их размещение рассчитано так, чтобы они втыкались в тело именно там, где находятся болевые точки, и это мучительно, однако не смертельно.

Виктория тряхнула головой. Но на этом не закончила, спросив еще о зловещего вида пародии на стул, утыканный шипами, на который жертву принуждали сесть. Его можно было нагревать, как сказали ей, чтобы доставить особенно мучительную боль.

Затем последовал Испанский Осел, металлический клин, напоминающий край широкого ножа. Жертву принуждали подпрыгивать на нем, скакать на воображаемом осле, а на ноги вешали гири, которые заставляли клин все больше врезаться в тело.

Здесь были приспособления для раздробления колен, ударов по черепу, вырывания языка, вырезания полос кожи с груди; был и «горох» — шарики с трубкой, которые вставляли в тело через задний проход или влагалище, а затем раздували, чтобы нанести сильные внутренние увечья и привести к медленной, невыносимо мучительной смерти; был и «стул Иуды», повернутый вверх кол, на который медленно опускали жертву, и была пила, которую помещали между ног человека, висевшего вниз головой, и его заливала кровь с отрезаемых частей тела — так пытка могла длиться дольше.

— Как часто используется эта комната? — спросила королева.

— За пятнадцать лет моей службы в Корпусе защитников я была здесь раз шесть, — сказала Мэгги Браун, и в ее интонации Виктории почудились успокаивающие нотки.

— Это слишком много! — вспыхнула она. — И по каким же поводам? Из-за каких-то пророчеств, о которых вы говорили? Действительно ли это были пророчества, или же признания тех, кто был вынужден терпеть невыносимую боль; кто был согласен признаться в чем угодно, лишь бы это остановило страдания?

Мельбурн и Мэгги Браун обменялись взглядами. «И то, и другое, сударыня», — робко ответила Мэгги, и Виктория уставилась на нее, поняв, что за всем этим скрывалось нечто большее.

— Я запрещаю это, — сказала Виктория. — Я приказываю, чтобы все это оборудование немедленно было разрушено и чтобы никто не знал об этом — это позор для нас, потому что мы англичане, самая цивилизованная нация в мире, а это — да, лорд Мельбурн, — это не годится для цивилизованного народа.

Лорд Мельбурн выглядел сконфуженным. Он осторожно провел ладонью по волосам и обратился к королеве: «Иногда, сударыня, извиняющим для нас обстоятельством в той форме принудительного допроса, что здесь проводится, — несомненно, крайне неприятной, — служит спасение тысяч жизней в борьбе с силами тьмы».

— И, Ваше Величество, — сказала Мэгги, — эти методы применяются очень редко, но еще реже они используются против смертных. Те, кого пытают в этой башне, — это демоны, а не люди; те, кто человеческой расе не желает ничего иного, кроме гибели и разрушения. Те, кто с радостью будет вас мучить и считать это развлечением.

— Они ощущают боль, эти демоны, во время пытки? — потребовала ответа Виктория.

— Ну, да, сударыня, — сказал Мельбурн, — боюсь, это скорее…

— Тогда это варварство, все ясно и просто. Вы же не стали бы мучить животное таким способом. Нет, Мельбурн, это мое окончательное решение. Никто и никогда не будет подвергнут пытке ради меня. Это ясно?

— Даже если пытка даст нам возможность найти Альберта?

Плечи у Виктории опустились. Конечно. Вот оно, ей бы следовало догадаться сразу. Впрочем, как бы ни была она охвачена шоком, ужасом и унижением, она не переставала задаваться вопросом, зачем ее привели в эту мрачную комнату.

Мельбурн подошел к двери, проделанной в стене, и распахнул ее.

Виктория сначала услышала шум колес. Нечто тяжелое двигалось, тем не менее, легко благодаря деревянным колесам, как она догадалась по звукам. Эту машину вкатили в центральную часть башни Хикс и Васкес: она состояла из платформы на колесах, на которой были приделаны две деревянные формы, очень похожие на головки сыра, и они были прикреплены так, что могли раздвигаться в разные стороны.

К этой машине был привязан человек, одетый в платье лакея и в парике; его одежда была порвана и испачкана. Он был привязан, руки — к верхней части конструкции, ноги — к нижней.

— Это то, что я думаю? — спросила Виктория ровным тоном.

— Да, сударыня, это дыба. По крайней мере, ее вариация, — сказал Мельбурн.

Пленник, привязанный к дыбе, застонал, его веки задрожали.

— А этот человек? — спросила она, уже зная ответ.

— Это возница первой кареты, сударыня.

Теперь он открыл глаза и смотрел прямо на нее. Он улыбался.

— Привет, Ваше Величество, — прозвучало с дыбы.

Виктория не обратила на это внимания. «Он теперь в человеческом обличье, не так ли?»

— Да, именно так, — сказала Мэгги Браун. — Аркадец, ну-ка превратись.

— Нет, — сказал аркадец. — Что-то мне не хочется, если вы не возражаете.

— Слушай, солнышко, — молвила Мэгги, — ты шуточки со мной не шути. Псу на дыбе лучше прикусить свой язык, мой тебе совет.

— Вы не станете ее использовать.

— Ой, кто это сказал?

Аркадец ухмыльнулся:

— Она.

Мэгги и Мельбурн посмотрели на Викторию, которую во второй раз настигло озарение.

Она внезапно поняла, для чего ее привели сюда. Не только чтобы ввести ее в курс тайных дел Корпуса защитников, но и по другой причине.

— Вам требуется мое согласие, — сказала она.

— Это закон, — сказал Мельбурн. — Пытка применяется только в случаях непреложной необходимости, и это только с дозволения действующего монарха.