Во дворе хватило места для двух танкеров и грузовика, остальная техника окружила ферму. Жителей потеснили, они прижались к стенам домов. Лекс прокричал в громкоговоритель:

— Жители Пустоши, мы ценим ваше доверие, но введено военное положение. Во избежание недоразумений прошу всех покинуть дома и выстроиться на виду. Обещаю, вам не причинят вреда.

В первых рядах наряженная девушка с ярко-рыжими локонами кусала губы. В дрожащих руках она держала румяный каравай. К ее боку жался мальчишка, поглядывал одним глазом и зажимал уши ладонями. Собравшись с духом, Лекс продолжил:

— Так же во избежание кровопролития приказываю вам разоружиться. Все найденное оружие будет конфисковано. Убытки вам возместят после окончания боевых действий.

Захотелось прополоскать горло — он как наяву видел слова, истекающие гноем лжи. Он сам себе не верил, ведь честнее было сказать: «Открывайте погреба, у нас заканчивается еда. Отдавайте оружие, мы боимся, что вы выстрелите нам в спину».

Когда он умолк, из грузовика высыпали наемники и, прикрывая друг друга, понеслись обыскивать дома. Ни-кто сопротивления не оказывал. Дикие сбились, как стадо баранов, и смотрели на завоевателей с ужасом.

В лачуге у ограждения завизжала женщина. Лекс поклялся себе, что пристрелит насильника, пусть это и не по уставу. А потом сам застрелится. Потому что, если допустит надругательство над невиновными, он перестанет быть собой, уподобится Киру.

Выступая в поход, Лекс мечтал защищать Пустошь от насильников и грабителей. Теперь, получается, Омега их заменяет, прикрывая злодейства благородной идеей. А идея без результата — ничто. На самом деле, милосерднее было пострелять этих людей сейчас, чтобы не обрекать их на голодную смерть. Погреба разграблены, продукты взять неоткуда — солнце губит посевы. Охотиться тоже не на кого — мутафаги откочевали на север.

Визг стих. Из хижины показался наемник, волокущий молодую женщину. Отшвырнул ее в толпу. Односельчане поддержали, не дали ей упасть. Будь на месте Лекса Кир, женщину бы расстреляли. Эти люди ненавидели Лекса как олицетворение Омеги, потому что не представляли, какими бывают офицеры. Знали бы — валялись у него в ногах.

Продукты сложили в одну кучу возле танкера, оружие — в другую. Заголосила тощая баба в мужицкой шляпе, ее пнули под зад — заткнулась.

Дальше Лекс действовал не по уставу: спрыгнул с танкера, выхватил из кучи обрезов и карабинов два пулемета, прошелся перед дикими — их было человек двадцать, в основном бабы и дети, которые тут же заскулили: подумали, убивать будут. Похоже, большая часть населения сбежала. Мужиков трое, на разумного человека похож угрюмый бородач, бритый наголо.

— Кто староста? — спросил Лекс. Ему не ответили, тогда он ткнул пальцем в лысого: — Назначаю тебя. Идем побеседуем.

Бородач обнял крупную бабу в серой бандане, шепнул ей что-то на ухо и, вздохнув, поплелся в ближайший дом. Баба протянула вслед ему руки и залилась слезами.

— Спасибо, что не там, — пророкотал мужик, встал на колени и опустил голову. — Стреляй уже, что ли.

— Встань! — рявкнул Лекс, бросив пулеметы на пол. — Думаешь, я грабитель, хуже кетчера? Пес я цепной. Прикажут глотку рвать — порву, куда деваться. Думаешь, мне людей не жалко? Думаешь, я не понимаю, что с вами будет? — В горле пересохло, он перевел дыхание и продолжил: — Вам повезло, что я такой добрый, другие бы…

В глазах лысого застыл ужас, и Лекс понял: фермер в курсе, как другие поступают с безоружными.

— Пулеметы спрячь, вдруг снова обыскивать будут. Я на воротах два флага повешу, красный наш, белый — знак того, что вы сдались без боя. Не вздумайте снимать. По идее, сюда больше не придут. Часть скотины я вам оставлю, больше не могу. Еду, что по полкам лежит, тоже не трону. Как уеду, спрячьте ее, закопайте, что ли. Не мне вас учить. Найдут оружие — перестреляют всех, и меня в том числе. Понял? Идем на улицу, мне пора.

Мужик затолкал пулеметы под кровать, подполз к Лексу на четвереньках и бахнулся лбом о пол:

— Спасибо, жизнью обязаны! Как зовут тебя?

— Лекс. Вставай живо!

Фермер пулей вылетел наружу, обнял рыдающую жену. Теперь она ревела от счастья. По толпе прокатился вздох облегчения.

Еду и оружие сложили в грузовик. У колодца топтались четыре мула и три лошади. Лекс указал на самого, на его взгляд, негодного мула, и приказал:

— Этого зарезать, тушу — в кузов грузовика. Остальных не трогать, все равно испортятся. Сержант Пуля — на ворота повесь наш флаг и белый.

Сержант отдал честь и поспешил исполнить приказ. Мула зарезали тут же, возле танкера, при этом рядовой Шпынь угодил под копыто подыхающего животного и получил ушиб бедра. Лекс наорал на взводного и вернулся в танкер, более-менее довольный собой. Для этих людей он сделал все что мог.

— Ты молодец, — проговорил непривычно трезвый Кусака. Глыба действия капитана не одобрил:

— Не по уставу это. А если донесут?

Лекс криво усмехнулся:

— Плевать.

Ему на самом деле было все равно, он понимал, что Кир не выпустит его из этой мясорубки живым.

Освежеванную тушу погрузили в грузовик, танкер завелся, и омеговцы покинули ферму. Дикие вздохнули с облегчением и разбрелись по домам. Лишь новый староста Дрон понял, что белобрысый офицер спас людей, но никому рассказывать не стал. Мало ли, вдруг начальству офицера донесут?

Белый флаг у ворот обозначал, что ферма разграблена и брать там нечего. И колонны, следующие за ротой Лекса, обошли ее стороной.

На другой ферме люберецких с жителями разбирались бойцы Эсвана. Сквозь скрежет, лязг и рев доносились автоматные очереди и одиночные выстрелы. Бахнула пушка танкера — во дворе задымило. Лекс залез в салон и вздохнул. Кусака тоже вздохнул, почесал спутанные патлы и задумчиво сказал:

— Интересно, как мои родственники? Они тоже из люберецких, на юго-западе живут. Смотрю я на все это, и сердце кровью обливается. Как хорошо было бы, если б попался им такой офицер, как ты. И вообще, сделали бы тебя генералом, уж ты не развязал бы никому ненужную войну.

Лекс криво усмехнулся:

— Сам понимаешь, что в первую очередь наверх всплывает. Такие, как Кир.

— А генерал Бохан мне нравится! — вступился за командование Глыба. Лекс скрестил руки на груди и проговорил:

— К сожалению, он один.

— Н-да… — Глыба цыкнул, поковырялся в зубах. — Один в поле воин, только если это генерал. Барракуда хохотнул, потер руки:

— А не пора ли нам меняться, друг мой?

— Дайте мне повести, а? — подал голос Кусака.

— Спи давай. — Глыба сменил Барракуду и сосредоточился на управлении машиной.

* * *

Как ни хотелось Киру подвести недруга под удар, но его план не удался: разбираясь с фермой люберецких, рота Лекса отстала от авангарда и пристроилась за последней ротой батальона, которой сам Кир и командовал. Гриц и Кир прочно засели в танкере, и их не было видно.