Это была наполовину ложь, наполовину правда. Майя терпеть не могла демонстрировать свою слабость, но сейчас так нужно. Она знала, что больше на эту работу не вернется. Никогда в жизни.

Два часа спустя Майя въехала в городок Брин-Мор в штате Пенсильвания и, миновав череду аккуратно подстриженных зеленых изгородей, увидела каменный знак с выбитым на нем названием «Академия Франклина Бидла». Знак был маленький и изящный, среди великолепия осеннего дня его легко можно было не заметить. В этом, разумеется, и заключался замысел. Майя оставила позади зеленый школьный дворик и въехала на парковку для посетителей. Все вокруг буквально дышало ухоженностью, аристократизмом и привилегированностью. Даже сама территория внушала чувство собственной значимости. Тут пахло скорее хрустящими долларовыми банкнотами, нежели палой листвой.

За деньги можно купить уединение. Можно купить ограды. Купить разной степени обособленность. За одни деньги покупается жизнь в городе. За другие – спокойствие пригородной жизни. А если денег много – очень, очень много, – то можно купить подобное место. Все мы пытаемся забраться как можно глубже в защитный кокон.

Главный офис располагался в величественном каменном особняке, носившем название Виндзор-хаус. Майя приехала без предварительного звонка. Она почитала про директора в Интернете и решила, что явится к нему без предупреждения. Если его не окажется на рабочем месте, значит не судьба. Она найдет, с кем поговорить. Если же она его застанет, директор наверняка сможет ее принять. В конце концов, он всего лишь директор школы, а не глава государства. И потом, одно из общежитий до сих пор носило имя Беркеттов. Ее фамилия способна отпереть большинство закрытых дверей.

– Чем могу вам помочь? – вполголоса осведомилась женщина за конторкой.

– Меня зовут Майя Беркетт. Я хотела бы поговорить с директором. К сожалению, я без записи.

– Присаживайтесь, пожалуйста.

Ожидание не заняло много времени. Из почерпнутых все в том же Интернете сведений Майя знала, что директор, вот уже двадцать три года руководивший школой, когда-то сам закончил ее, а затем и преподавал в ней. Звали его Невилл Локвуд Четвертый. С подобным именем и родословной он просто обязан был выглядеть определенным образом – румяное лицо, аристократические черты, редеющие светлые волосы, – и ее ожидания оправдались. Мужчина, который сейчас приветствовал ее, обладал не только всеми этими характеристиками, но вдобавок носил очки в тонкой металлической оправе, твидовый пиджак и – да-да – клетчатый галстук-бабочку.

Он взял ее руки в свои.

– Ох, миссис Беркетт, – произнес Невилл Локвуд с выговором, который определяла опять-таки скорее его принадлежность к определенному классу, нежели место рождения, – позвольте от лица всей школы принести вам соболезнования по поводу вашей утраты.

– Спасибо.

Он указал ей на свой кабинет.

– Ваш муж был одним из наших самых любимых учеников.

– Спасибо вам на добром слове.

В кабинете обнаружился большой камин, набитый поленьями. Сбоку от него возвышались старинные напольные часы. Локвуд сел за письменный стол вишневого дерева, а Майе предложил плюшевое кресло перед ним. Ее кресло было чуточку ниже его кресла, и Майя решила, что это вовсе не случайность.

– Половиной спортивных кубков в Зале спортивной славы мы обязаны Джо. Его рекорд по числу забитых голов до сих пор никто не переплюнул. Мы думаем… В общем, мы думаем о том, чтобы как-то увековечить его память в нашем спорткомплексе. Ему там очень нравилось.

Невилл Локвуд одарил Майю слегка снисходительной улыбкой. Она ответила ему тем же. Эти разглагольствования о спортивных успехах Джо могли быть вступлением перед просьбой о деньгах. Майя была не из тех, кто ловит подобные намеки на лету, но в любом случае решила гнуть свою линию.

– Вы, случайно, не знакомы с моей сестрой?

Этот вопрос удивил директора.

– С вашей сестрой?

– Да. С Клер Уокер.

Локвуд на мгновение задумался.

– Имя кажется мне смутно знакомым…

Майя уже собиралась сообщить, что Клер побывала здесь месяца четыре-пять назад, вскоре после чего ее убили, но решила, что не стоит вот так его огорошивать, а не то он может закрыться.

– Ладно, это не суть важно. Я хотела задать вам кое-какие вопросы про моего мужа.

Локвуд сложил руки в ожидании.

– Как вам известно, господин директор… – начала Майя со всей возможной тактичностью.

– Пожалуйста, зовите меня Невилл.

– Невилл… – улыбнулась Майя. – Как вам известно, с вашей академией связаны как самые светлые… так и самые трагичные страницы семейной истории Беркеттов.

Локвуд напустил на себя приличествующий теме скорбный вид.

– Полагаю, вы говорите о брате вашего супруга?

– Именно.

– Чудовищная несправедливость, – покачал он головой. – Насколько я знаю, их отец скончался несколько лет назад, а вот Джудит не позавидуешь. Потерять еще одного сына!

– Да, – выдержав небольшую паузу, произнесла Майя. – И я не очень понимаю, как подступиться к этому вопросу, но, если взять школу, Джо стал третьим погибшим членом одной футбольной команды.

С лица Невилла Локвуда медленно схлынула краска.

– Я сейчас имею в виду смерть Тео Моры, – уточнила Майя. – Вы помните этот инцидент?

– Ваша сестра… – вновь обрел дар речи Невилл Локвуд.

– А она-то тут при чем?

– Она приезжала сюда с расспросами о Тео. Вот почему ее имя показалось мне знакомым. Меня тогда в школе не было, но мне потом рассказали.

Вот оно, подтверждение. Она на верном пути.

– Как погиб Тео? – спросила Майя.

Вид у Локвуда стал высокомерный.

– Я мог бы сейчас сказать вам, что разговор окончен, миссис Беркетт. Я мог бы сказать вам, что у нас крайне строгие правила конфиденциальности и разглашение любых подробностей противоречит уставу школы…

– Это было бы неразумно, – покачала головой Майя.

– Почему вы так считаете?

– Потому что, если вы не будете отвечать на мои вопросы, – произнесла Майя, – мне придется привлечь менее сговорчивые органы.

– В самом деле? – На губах директора заиграла слабая улыбка. – И вы таким образом рассчитываете меня напугать? Значит, вы отводите мне роль злого директора, который готов пойти на любую ложь ради сохранения репутации своего элитного учебного заведения?

Майя молча ждала.

– Так вот, со мной эти штучки не пройдут, капитан Штерн. Да, мне известно ваше настоящее имя. Я знаю о вас все. И, подобно армии, в нашей академии существует свой незыблемый кодекс чести. Удивлен, что Джо не рассказывал вам об этом. Наши квакерские корни обязывают нас к единодушию и открытости. Мы ничего не скрываем. Мы считаем, что чем больше человеку известно, тем надежнее его защищает правда.