Ада, – Ник легонько потрепал меня за плечо. Я кое-как открыла глаза. – Мы приехали. Что нужно передать родителям Анны? Я могу сам, а ты спи.

Сон с меня слетел как не бывало. Я судорожно скинула с себя ремень безопасности, протерла глаза.

– Какой «сам»? С ума не сходи, Никусь. Они тебе не поверят. А я, как ведьма, умею убеждать. Да и если агрессию проявлять начнут, ты им ничего не сделаешь, а я… Я тоже ничего не сделаю, но успокоить их смогу.

– Тогда пошли, – вздохнул Ник.

Родители Анны жили на четвертом этаже. В дверь стучал Ник, а я стояла рядышком и пыталась подавить зевок.

– Кто? – прозвучал мужской голос из-за двери.

– Здравствуйте, Захар Викторович! – громко сказал Ник и поднял удостоверение к глазку. – Старший лейтенант полиции Озерский беспокоит.

Замок щелкнул. Дверь распахнулась. Перед нами предстал полненький лысоватый мужчина низкого роста. Он был даже ниже меня, хотя я метр пятьдесят восемь и людей, тем более мужчин ниже себя, почти не видела. Я постаралась скрыть удивление на лице и, мило улыбнувшись, представилась:

– Рядовой полиции Ада Костенева.

– По какому вопросу пришли? – поинтересовался Захар Викторович.

– Может, впустите нас за порог? – приподняла я брови. – Негоже о таком беседовать на лестничной клетке. У вас ведь наверняка есть очень любопытные соседи?

Мужчина покосился на соседнюю дверь очень красноречиво. Значит, я угадала.

– Входите… – не слишком довольно произнес Захар Викторович.

Я его прекрасно понимала. Тоже не люблю гостей, особенно незваных.

Хозяин дома хотел побеседовать в прихожей. И мы бы тут так и стояли, если бы не мать Анны. Она вовремя вышла из ванной. Удивленно округлила серые глаза, увидев нас, и поплотнее запахнула белый банный халат.

– Здравствуйте, – кивнула я ей. – Мы из полиции.

– Здравствуйте. Я сейчас переоденусь и приду к вам. А вы пока устраивайтесь на кухне. Захар, поставь чайник.

Захар Викторович громко и протяжно вздохнул. Буркнул нам: «Проходите» и потопал на кухню. Мы, разувшись, двинули за ним.

Кухонька была маленькая и уютная. Полотенчики однотонные, всех оттенков мятного. Чайничек аккуратненький, что заварочный, что для воды. Оба белоснежные, с нарисованным розовым шиповником на боках. Прихватка обшита кружевами. Занавески тоже кружевные. Наточенные ножи, висящие на магнитной ленте на стене, блестят. Я даже не знала, что они так могут блестеть!

Мы с Ником уселись за круглый стол, накрытый белой тканевой скатертью. Посередине стола стоял маленький букетик живых пионов в стеклянной вазе. Захар Викторович сел напротив и принялся нас буровить взглядом. Я вновь ему улыбнулась:

– Поговорим, когда придет Елена Анатольевна.

Интересно, что будет со мной, когда они начнут прогонять нас с Ником, не веря ни единому моему слову? Я наверняка очень сильно начну раздражаться. А сейчас, когда у меня критические дни, пусть и последний день, я не смогу сдержать себя. И даже не захочу сдерживаться! Ругаться с ними я не буду, но вот гадость в запале, причем реальную, скажу. В такие моменты у меня шестое чувство что-нибудь да уловит. Измену, тайные мысли, убийства… Или, как сегодня случилось с дядей полицейским Алексеем Евгеньевичем, узнаю немного странные предпочтения.

Елена Анатольевна пришла в симпатичном голубом домашнем платье, которое ей невероятно шло и с собранными в пушистый хвост светлыми волосами. Она совсем не выглядела на свой возраст. На лет тридцать – максимум. Но если верить делу о погибшей от переохлаждения, матери Анны было сорок шесть.

Говорить начали, когда хозяйка дома налила всем ароматный чай с какими-то травами и поставила на стол гору печенья и конфет.

– Мы, на самом деле, пришли не совсем как полицейские, – сказала я, отхлебнув приличный глоток из чашки. – Вы нам можете не верить, но, пожалуйста, сначала выслушайте. Если начнете спорить со мной в процессе, случится беда.

Захар Викторович прищурился. Видно, думал, я так угрожаю. Но Елена Анатольевна положила на его волосатую руку свою нежную ладонь, намекая на то, чтобы он молчал. Он вновь тяжко вздохнул. А я принялась вещать под хруст печенья, которое ел Ник.

– Ваша дочь умерла сама. Не знаю, каково вам будет это слышать, но раз она сама мне это показала, значит, не против того, чтобы вы это знали. Она шла от любовника. Женатого любовника. Потому и осталась лишь в нижнем белье, шубе и ботинках. Она шла домой, но ей показалось, что за ней кто-то шел. Она побежала. Этот человек побежал за ней. Из-за бега Анна упала в обморок и последняя ее мысль – «Очень холодно, где же моя шуба?» Я подозреваю, что ее обокрали когда она была без сознания. И тем самым помогли ей умереть.

– Откуда сведения?.. – начал было Захар Викторович, но я перебила его.

– Я еще не договорила!

Мой строгий тон обескуражил хозяина дома. И я, пока он как-то нервно хлопал глазами, продолжила:

– Нас вызвали сюда из Москвы. Лишь я могу разобраться в этой ситуации, потому что я – ведьма.

Ни Елена Анатольевна, ни Захар Викторович, влезать не стали. Что меня удивило. Я думала, будут возмущаться, мол, что вы нам голову дурите? Какая ведьма? Пошли прочь!

– Чтобы узнать, как погибла Анна, мне пришлось с моим напарником ехать на кладбище и звать ее душу. Если бы ее душа ушла, я бы вряд ли смогла чем-то помочь. Но ее душа все еще в нашем мире. Потому что вы не даете ей уйти своим горем, своим вниманием к ней. Анна показала мне свою смерть, но за это она попросила меня помочь ей. Сказала, чтобы я передала вам – не ходите на ее могилу как к себе домой! Не носите ей цветы. Отпустите ее. Тосковать по ней можно, но не так, как это делаете вы. Не нужно представлять, что она с вами. Не нужно думать, какое бы платье выбрала Анна и что бы она сказала на шутку отца. Она не с вами. Она хочет уйти и переродиться. А не может! Если вы любите ее – отпустите. У меня все. Теперь можете верещать и спорить. Я передала информацию, отдала долг Анне. Теперь дело за вами. Хотите ей счастья – сделайте то, что я сказала. Не хотите – она будет мучиться. Все в ваших руках, Елена Анатольевна и Захар Викторович. В ваших!

Я выдохнула, одним махом допила чай и встала.