— А Луис? Он тоже англичанин?

Губы Сисли задрожали, но она продолжала смотреть на дорогу.

— Луис — оторванный от реальности романтик, — сказала она и горько улыбнулась.

— То есть, если бы у него были дети…

— У него никогда не будет детей, — мягко перебила ее Сисли. — Наш Луис никогда не устроит свою личную жизнь и не заведет семью. Он — дитя природы, как деревья и ветер. Неистовый, импульсивный, непостижимый. Никто не знает, что он сделает в следующий момент. Если Сесил слишком холоден, то Луис слишком горяч, но это все равно что сравнивать… — она помедлила, пытаясь подобрать соответствующую аналогию. — Ну, я не знаю… лошадь и осла.

— Как ты можешь так говорить о Луисе? — возмутилась Одри. — Он в десять раз талантливее Сесила, — выпалила она со страстью, но потом взяла себя в руки и мягко добавила: — Сесил не умеет играть на фортепиано, но он намного благороднее самой благородной лошади. — Это была слабая попытка подчеркнуть достоинства супруга, но Сисли была отнюдь не глупа. Она продолжала смотреть вперед.

— Я не знаю, насколько Луис талантлив, но он слишком плохо приспособлен к жизни, — сказала она, надеясь, что пыл Одри объясняется ее привязанностью к умершей сестре, в которую Луис был влюблен. Затем она сняла руку с рычага переключения передач и прикоснулась к руке Одри. — Не сердись на Сесила, Одри. Он дает близняшкам будущее. А твое будущее связано с ним, не забывай об этом.

Одри тупо смотрела перед собой. Она представила себе постаревшее лицо Сесила. Неужели ее жизни суждено превратиться в долгую непрекращающуюся череду несчастий? Она представила, как ее малышки ложатся спать на скрипучие кровати, и у нее засосало под ложечкой.

Почему у нее отнимают всех, кого она любит? Сначала Айлу, потом Луиса, а теперь дочерей… Она чувствовала себя щепкой, плывущей по течению. Разве может она что-либо изменить в судьбе, которая уготована ей небесами?

Леонора лежала в темноте, прижимая к себе Потрепанного Кролика. Семь девочек, которые спали в этой же комнате, покашливали и ворочались во сне. Эти звуки успокаивали ее, напоминая, что рядом находятся пускай не близкие, но все же люди.

Ужин был накрыт в парадном зале. Они расселись за длинными столами, украшенными огромным количеством сухих цветов. Леонора устроилась рядом с Кэролайн Стейнтон-Хьюз, которая заявила, что хочет, чтобы ее называли Кэззи. Затем она повернулась к Леоноре и сказала, что той тоже придется обзавестись коротким именем. Девочки предложили звать ее Лео, так же, как Алисия. На ужин подали макароны с сыром и большие бутерброды из белого хлеба с маслом.

Потом одна из воспитательниц, Салли, привела в комнату собак мисс Райд, чтобы помочь новеньким девочкам успокоиться. Леонора села на пол вместе с Кэззи и несколькими другими детьми, которые особенно сильно тосковали по дому, и стала гладить собак, вытирая слезы об их пушистую шубку. Когда пришло время принять душ и готовиться ко сну, девочка повесила свою сумочку с банными принадлежностями на одну из многочисленных вешалок. Раскрыв пакет, она снова ощутила невероятный приступ тоски, глядя на свое имя на шапочке для купания, с любовью вышитое мамой. Теперь Леонора лежала, свернувшись в клубочек, в кровати. Одеяло было теплым, но она все равно замерзла. Матрас был жестким, пружины скрипели всякий раз, когда она шевелилась. Леонора услышала Шаги старшей воспитательницы, а следом царапанье коготков черного лабрадора, который сопровождал ее по узкому коридору. Воспитательница останавливалась около каждой комнаты, подсвечивала фонариком кровати, чтобы убедиться, что все дети на месте, затем продолжала свой путь, хлопая каучуковыми подошвами туфель по деревянному полу.

Леонора крутилась в кровати. Она проснулась уже давно и очень хотела в туалет. Она лежала и думала о том, хватит ли у нее смелости пойти туда одной. В коридоре горел свет. Все, что ей нужно было сделать — пробраться через спальню Диккенс и пройти вдоль лестницы к ванной. Леонора знала, что доски пола будут скрипеть под ногами и кто-нибудь может проснуться. Затем ей пришло в голову, что, может быть, кто-то из девочек тоже не спит.

— Эй, кто-нибудь не спит? — громко прошептала она. Голос ее со свистом унесся в темноту. Она позвала снова, на этот раз погромче. Но никто не ответил.

Наконец естественная потребность победила страх: Леонора выскользнула из кровати, надела тапочки, натянула халат, завязав его на талии. Она вспомнила, как Алисия рассказывала о привидениях и о том, что они есть во всех английских домах. Может быть, ей повезет не повстречаться с ними лицом к лицу. Девочка прошлепала через спальню класса Диккенс, не задев ни одной упавшей на пол игрушки или тапочки. Она остановилась у кровати Алисии. Сестра спала, длинные локоны шелковым водопадом струились по лицу и подушке. Леонора подумала, что Алисии снова повезло — вряд ли сестра ощущает такую же пустоту в душе и так тоскует по дому…

Каждый раз, когда ее нога опускалась на скрипучий пол, она останавливалась, чтобы удостовериться, что никого не разбудила. Наконец, миновав лестницу, Леонора вошла в туалет.

— Ш-ш-ш, это ты, Мэтти? — послышалось из кабинки.

Леонора осмотрелась.

— Мэтти? — снова спросил голос, на этот раз более настойчиво.

— Это я, Леонора. Я новенькая, — ответила Леонора, приближаясь к двери, из-за которой доносился голос.

Дверь открылась, из кабинки выглянула девочка и улыбнулась улыбкой мученицы.

— Привет, я — Элизабет, — сказала она, вздыхая.

Полненькая, с круглым лицом и длинными рыжими волосами, завязанными в поросячьи хвостики, она сидела на унитазе, упершись локтями в колени. Было похоже, что сидит она так уже довольно давно.

— Я из Милна, — сказала Леонора.

— А я из Милтона. Я жду, пока Мэтти придет, чтобы воспользоваться унитазом. — Заметив замешательство Леоноры, девочка добавила: — Она посылает меня сюда греть ей место. Унитаз жутко холодный, правда?

— Наверное.

— Ты откуда приехала? — спросила она. — У тебя смешной акцент.

— Из Аргентины.

— А где это?

— В Южной Америке.

— Ух ты, это далеко отсюда. — Затем Элизабет тактично и со знанием дела добавила: — Не беспокойся, пройдет несколько недель, и ты будешь говорить так же, как все мы.

Леоноре очень хотелось быть похожей на других девочек, поэтому она ответила:

— Надеюсь.

— Мама говорит, что нужно разговаривать, как леди. Мы, конечно же, уже леди, но нужно еще и научиться говорить правильно и красиво. А еще грациозно сидеть на лошади. Представляешь, а у меня на лошадей аллергия! Глаза слезятся, и я все время чихаю. Тем не менее мама хочет, чтобы я ездила верхом. Хорошо воспитанные леди часто ездят верхом.

— Да, — ответила Леонора, пытаясь ей понравиться. Ей было интересно, что сказала бы обо всем этом Алисия.