Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В годы войны у Утёсова появились не только собственный остров, но и собственное орудие. Об этом я услышал от генерал-лейтенанта Сквирского, бывшего начальника штаба Карельского фронта. Однажды моряки отбили у немцев пушку и привезли ее на свои позиции. Кто-то из матросов под гармошку напевал песни Утёсова, а потом на радостях моряки сделали на орудии масляной краской надпись: «Эта пушка стреляла по Одессе, по Ленинграду. Больше этого делать не будет». Учитывая возраст и заслуги генерала Сквирского — рассказ этот я услышал от него в 1977 году, когда отважному воину было далеко за 70, — достоверность рассказа сомнений не вызывает…
* * *
В конце войны появился документальный фильм «Концерт—фронту», в котором были сняты концерты артистов на фронтах — Краснознаменный ансамбль Александрова, выступления И. Козловского, Л. Руслановой, М. Царева, О. Лепешинской, И. Ильинского, К. Шульженко, А. Райкина. Отдельный эпизод был посвящен оркестру Утёсова.
Девятого мая 1945 года Утёсов с Эдит и своим оркестром выступал на площади Свердлова, у Большого театра. Разумеется, в тот день в Москве играли и другие оркестры, но нигде не собралось столько ликующих людей, как на концерте Утёсова. Позже он, отвечая на вопрос, какой день он считает самым счастливым в жизни, неизменно говорил: «Конечно же 9 мая 1945 года. И концерт в этот день я считаю наилучшим в своей жизни».
Был и еще один счастливый день в жизни Утёсова — это день освобождения Одессы. Услышав где-то по радио голос Левитана, возвещающий об освобождении очередного города, Утёсов спросил кого-то из ликующей толпы: «Какой город освободили?» — «Одессу!» — ответил кто-то. И Утёсов тут же без оркестра запел «Одессита Мишку». Последние строфы этой песни пели уже все собравшиеся вокруг Утёсова:
Вскоре после войны в репертуаре оркестра появилось немало лирических песен. Автором одной из них — «Любовью все полно» — был сам Леонид Осипович. Тогда же он исполнил одну из лучших своих песен — «Лунную рапсодию» (музыка О. Строка, слова Н. Лабковского). И чем больше песни эти нравились слушателям, тем больше раздражения они вызывали у чиновников от культуры. В одной из газет какой-то журналист договорился до того, что рабочему классу не нужна «Лунная рапсодия», напоминающая цыганские романсы дореволюционной России, процитировав несколько строк из песни «Лунная рапсодия». И в доказательство процитировал «зловредные» строчки:
Несомненно, что в годы войны роль Утёсова и его оркестра была непросто заметной, нужной, но и значимой для всего советского народа. Неслучайно его заслуги были отмечены правительственными наградами. В 1942 году он был удостоен звания заслуженного артиста республики. Это случилось после того, как он и музыканты его оркестра передали фронту купленный на заработанные ими на концертах средства истребитель, получивший имя «Веселые ребята». Вскоре после войны, в 1947 году, Утёсов стал заслуженным деятелем искусств. А 9 мая 1945 года, в День Победы, был награжден орденом Трудового Красного Знамени.
В 1963 году, на закате недолгой хрущевской оттепели, Утёсова постигла очередная немилость властей — ему не дали разрешения на туристическую поездку во Францию. Не дали внезапно, оскорбительно, без всяких объяснений. В чем же дело? Ведь Никита Сергеевич любил песни Утёсова, пускай и не все. Об этом мне говорил сын Хрущева Сергей Никитович, когда мы встречались в 1998 году в Институте международных исследований при университете Брауна под Бостоном: «В свою „ссылку“ (не знаю, надо ли слово это брать в кавычки. — М. Г.) отец захватил любимые пластинки. И среди них — утёсовские». В мемуарах Хрущева мы читаем: «…Некогда сильно критиковали Утёсова. Еще в мои молодые годы, когда утёсовские песенки буквально все напевали себе под нос, Утёсова в пух и прах разносила „Правда“. У меня был друг — одессит Лев Римский, давно умерший, коммунист кристальной чистоты. Он, постоянно напевавший „Бублики, горячи бублики“, рассказывал мне, что его друзья, которые работали в типографии „Правды“ и набирали критические статьи в адрес Утёсова, сами распевали в это же время его „Бублики“. Вот что значит народная оценка! Мне не под силу разбирать разностороннее творчество Утёсова, в том числе его прежние „блатные“ напевы. Наоборот, я очень доволен, что опять появились в продаже утёсовские пластинки, я их изредка слушаю…»
Утёсов, вероятно, чувствовал доброе отношение к нему Никиты Сергеевича. В трудную минуту, когда его в очередной раз незаслуженно оскорбили, он обратился за поддержкой к Хрущеву:
«Первому секретарю ЦК КПСС, председателю Совета министров СССР, товарищу Н. С. Хрущеву.
Дорогой Никита Сергеевич!
Я — артист советской культуры. Фамилия моя Утёсов. Мне 68 лет, из которых 50 работаю. Мне присвоено очередное звание народный артист РСФСР, медали „За доблестный труд“, „За победу над Германией“. За всю свою жизнь ни разу не усомнились в моей преданности Родине и Советской власти. 2 месяца назад мне было предложено отправиться в туристическую поездку по Франции. Пришлось пройти много формальностей, рассчитать свой отпуск, так чтобы была возможность включиться в эту поездку, отказываться от путевки в санаторий. И вот накануне дня выезда мне сообщили, что мне отказали в разрешении выехать с группой других работников искусства. Меня мало огорчает то, что я не увижу Францию, но выраженное недоверие буквально убивает меня. За что? Многие люди знают о том, что я должен был выехать и смотрят на меня, как на человека, в гражданской честности которого можно усомниться. Это очень тяжело. Вы как самый человечный человек меня поймете. Я пишу не для того, что бы вы разрешили выезд. Я никуда больше за рубеж не поеду. Я хочу, что бы мне точно сказали, чем я заслужил такое недоверие. Вокруг моего имени досадные оговорки.
Я прошу Вас, дорогой Никита Сергеевич, силой вашего огромного авторитета заставить людей, нанесших мне тяжелую травму, объяснить чем они руководствовались в своем нелепом решении.
С глубокой преданностью.
К сожалению, ни в архиве Утёсова, ни в других собраниях документов ответа на это письмо я не нашел. Между тем при тогдашней бюрократической системе, те, кому надлежало дать ответ народному артисту России, должны были хоть как-то отписаться. В крайнем случае, сослаться на нелепую ошибку. Уверен, что до самого Хрущева письмо это не дошло. Никита Сергеевич не раз в своих выступлениях, на пресс-конференциях со свойственным ему оптимизмом утверждал, что антисемитизма в СССР нет и быть не может. Похоже, что он искренне в это верил. Правда, его часто обвиняют в антисемитизме — может быть, потому, что среди казненных за экономические преступления в конце пятидесятых — начале шестидесятых годов прошлого века многие, если не большинство, были евреи. По этому поводу к Хрущеву, как известно, обратился с письмом знаменитый философ, общественный деятель Бертран Рассел. Ответ Хрущева гласил: «Людей наказывают не за их национальность, а за преступления, которое они совершили».
