Чистый, холодный воздух проник в салон, и Костыльков вылез из машины. Минуту он стоял и присматривался. С последнего посещения прошло около полугода, но ничего не изменилось. Только народу было больше. «Да, это был май: купаться рано, но загорать в самый раз».

Он прошёлся вдоль пляжа. Песок подмёрз и не попадал в ботинки. На пляже было чисто. Лишь перевёрнутая зелёная лодка с пробитым дном валялась на берегу. Костыльков подошёл к ней, упёрся ногой в борт, но, не решившись запачкать брюки, не стал садиться, а вернулся к мосту.

Сейчас первый шаг дался гораздо легче. Он ступил на мост и пошёл вперёд, поглядывая на изредка появлявшиеся на водной глади поплавки. Рыбаков было много, каждые метров десять кто-то сидел с удочкой, свесив вниз ноги.

Он вспомнил, что тогда тоже сидел рыбак. Мужик лет шестидесяти. Костыльков с Касимом встретились на середине моста возле одинокого фонаря, рядом с которым сидел рыбак. Свидетель им мешал, но чтобы отойти от этого места, один должен был отступить. Оба понимали, что это невозможно.

– Мужик, пересядь, – тихо попросил Касим.

Тот начал кряхтеть, тихо материться, но когда заглянул в Касимовы глаза, то всё понял, в минуту собрал снасти и убежал.

Костыльков не хотел больше вспоминать тот день. Сегодняшних проблем было не меньше. Может быть, сейчас они разрешаются более цивилизованно, но от этого не становятся менее острыми и значимыми.

Он остановился в двух метрах от очередного рыбака и «залип», всматриваясь в оранжевый поплавок. «Может, действительно продать? Воевать с государством – это бред. Но, я уверен, можно как-то договориться. Государство – это миф. Всегда есть конкретные фамилии, которые заинтересованы в том или ином исходе». Решение было непростым. Костыльков отдал две трети жизни своему заводу. Без него он уже не представлял себя. С другой стороны, это был практически единственный его серьёзный актив. Если он его потеряет, то лишится всего. Если успеет продать, то сможет начать новый бизнес. «Нужно начать торговаться… Дать принципиальное согласие на продажу, но тянуть время, объявив свою цену».

Решение, так долго витавшее в воздухе, вдруг стало очевидным: «Не тот возраст, чтобы гнаться за журавлём». Он приободрился, пожелал рыбаку хорошего клёва и двинулся назад. Сделав несколько шагов, оглянулся, чтобы сказать «до свидания» этому месту.

Т-т-ах. Гулко стукнуло где-то в груди. Он ещё не понял, что случилось, лишь остановился, вглядываясь в туманную дымку.

Сердце сработало быстрее, чем его глаза. Из тумана показались силуэты двух людей, шедших под руку в его сторону. Т-т-ах. Стукнуло сильнее, и снова предательский холодный пот выступил на лбу и висках. Он не мог ошибиться. Эти силуэты он узнал бы с любого расстояния, в самом плотном тумане. «Светка». Он схватился обеими руками за перила и снова стал вглядываться в туман. Моцарт – его друг и партнёр – снял пиджак и накинул на плечи Свете Костыльковой. Он обнял её, и так они шли по мосту, воркуя о чём-то своём, периодически останавливаясь, чтобы полюбоваться озером.

Костыльков тихо зарычал. Он хотел крикнуть, но они были слишком далеко, да и вместо крика изо рта выплескивался лишь свист и сухой шёпот.

Сердце сдавило, в глазах начало темнеть, и кто-то как будто сверху с силой надавил на плечи, опуская его на бетонную плиту моста.

Боли не было, но он вдруг явно ощутил, что сейчас умрёт. Уже заваливаясь на бок, вытянул вверх руку и сквозь пелену небытия, теряя сознание, увидел, как по мосту к нему бежит его охрана.

Глава 10.2

В кардиоцентре, куда его привезли, у него была своя палата. Когда-то он выделил крупную сумму на ремонт кардиологической больницы, после чего одну из палат превратили в номер люкс и пожизненно забронировали за Костыльковым.

Ничего страшного не произошло. Инфаркта не было. Мерцательная аритмия, паника, не переросшая в полноценный приступ.

Главный врач, конечно, настаивал на госпитализации, но Костыльков был упрям. Полежав под капельницей и выслушав все рекомендации доктора, он пообещал выполнять предписания, сменил спортивный костюм на деловой и поехал на завод.

Только сидя в своём кабинете, он начал думать трезво, пытаясь оценить все произошедшие события.

Костыльков знал, что человек всегда старается думать то, что хочет. Но за много лет ведения дел он научился абстрагироваться от собственных суждений и смотреть на ситуацию со стороны. «Чужая жена, позволяя себя обнимать, прогуливается вдоль пруда за тридцать километров от города с лучшим другом и компаньоном мужа, заранее предупредив, что будет у парикмахера».

– Тварь! – Костыльков с силой стукнул кулаком по стол у, от чего его любимая шариковая ручка слетела со специальной подставки и покатилась. Не обращая на неё внимания, он нажал на кнопку коммутатора и вызвал секретаршу.

– Позвони Игорю и спроси, когда он будет. Скажи, что совещание через тридцать минут.

– Сейчас сделаю, Александр Александрович, что-то ещё нужно?

Костыльков посмотрел на неё так, что она мгновенно удалилась, не дожидаясь ответа.

«С другой стороны, что произошло? Собственно, ничего… Двое старых друзей прогуливались и обсуждали какие-то свои дела. Они не были в гостинице, они не были у кого-то дома, хотя Моцарт до сих пор один. Было холодно, как любой нормальный мужик, он накинул на неё пиджак».

Зазвенел телефон. Замигала зелёная лампочка напротив кнопки «Секретарь». Костыльков смотрел на коммутатор, не решаясь ответить. «Если она до него не дозвонилась или Моцарт скажет, что сегодня дела, – значит, там что-то есть».

– Да? – Он решительно нажал на кнопку.

– Александр Александрович, Игорь Иосифович уже едет. Будет как раз через тридцать минут. В каком составе совещание? Мне готовить зал или вы будете в переговорной?

– Пока не знаю. – Костыльков нажал на кнопку и отключился.

«Сколько я провалялся в кардиологии? Чуть больше часа, плюс дорога. Чем они занимались всё это время?» Ему стало чуть легче. Предсказание с Моцартом не сбылось. Интуиции своей он верил, но пока она молчала.

Костыльков поднял упавшую на пол ручку, но ставить обратно на подставку не стал.

Он вырвал лист бумаги из большого блокнота на столе и стал чертить график, прикидывая, сколько времени Светлана провела с Игорем. «Куча времени. Могли и в гостиницу заехать». Он опять запереживал и начал разбирать и собирать массивную ручку в виде японского меча.

– Стоп! – вдруг выкрикнул Костыльков.

«Я не видел их машин. Это значит, что они приехали с другой стороны пруда. А это минимум на час дольше».

– Всё, хватит, – он смял исписанный лист бумаги, выбросил в мусорное ведро и достал из кармана пиджака мобильный телефон.

«Света