– Нет, нет и еще раз нет, – запротестовал Пол, – вы ничего не понимаете. Я пытаюсь его напоить. На это есть особые причины. Очень важные. Вопрос жизни и смерти.

– По-моему, он в полном порядке, – усомнился человек с розочкой в петлице, – а вот ты уже хорош.

– Пожалуй, – не стал спорить Пол. – Я вижу, вы спортсмены. Поспорьте с ним на фунт, сможет ли он выпить эту бутылку сам.

– Тогда получится обман, – сообщил больной с землистым лицом, – нечестно.

– За ваше здоровье! – пылко провозгласил Егор Ильич.

– Нет, – икнул Пол, – теперь ты один.

– Почему все самое лучшее достается какому-то грязному русскому? – вздохнул только что подошедший тип, от которого за версту несло прогорклым маслом. – Где этот хмырь воспитывался?

– Ладно, – согласился толстяк с прилизанными волосами, – дам ему пять шиллингов, если он это сделает.

. – Добавьте еще пять от меня, – вскинулся юный знаток эпохи Тюдоров, – за удовольствие видеть его на полу.

– Это же месть! А еще образованный человек. Невежда, вот ты кто.

– Я их ненавижу, – выпалил юноша, – и не скрываю этого. По крайней мере, это честно.

– Еще десять шиллингов от меня, – сказал Пол. – Слышишь? – Он ткнул Егора Ильича в бок. – Получишь фунт, если выпьешь весь коньяк до дна. Один милый, славный фунт. – И он помахал банкнотом перед носом Егора Ильича.

– Понимаю, – сказал Егор Ильич. Он взял бутылку и повернулся к собравшейся вокруг них компании. – За ваше здоровье!

– Я тоже как-то раз был вынужден сделать то же самое, – сообщил Пол, – только я выпил бутылку водки. И при этом едва не вывалился в окно. Меня держали за ногу.

– Тогда пусть он тоже вылезет в иллюминатор, – предложил будущий профессор. – А мы подержим его за ногу.

– Месть!

Егор Ильич начал пить. Бутылка медленно, но неуклонно поднималась все выше и выше, описывая дугу, центром которой были толстые, влажные губы, присосавшиеся к горлышку. В начале бутылка занимала горизонтальное положение, в конце приняла вертикальное. Глаза Егора Ильича все время оставались закрытыми. Так уставший садовник на ярком солнце утоляет жажду холодным чаем.

– Боже правый! Он сделал это!

Юный лектор, пока еще не ставший профессором, не мог долго оставаться в стороне. Создавалось впечатление, что у него на каждый случай имеется соответствующая цитата из произведений Роберта Ченселора.

– Вот послушайте: «Что можно сделать из этих людей, если приучить их к порядку…» – только на него не обратили внимания. Поскольку, против ожидания, Егор Ильич вовсе не рухнул замертво на пол. Более того, он в своей обычной манере исполнил несколько танцевальных на, затем на секунду замер в боксерской стойке и принялся наскакивать на замершую аудиторию.

Насладившись всеобщим вниманием, Егор Ильич согнул ноги в коленях, выпятил живот, надул губы, насупился и несколько раз прошелся взад-вперед по бару, не слишком удачно копируя товарища Хрущева. Затем он перешел к пантомиме, изображающей Хрущева с маленькими девочками. Затем Егор Ильич совершил головокружительный прыжок, которому наверняка позавидовал бы Нижинский, замер, балансируя на одной ноге, послал публике воздушный поцелуй, раскланялся, громко крикнул: «Шутка!» – указал пальцем на Пола, расхохотался, горделиво поднял голову и исчез за дверью.

– Боже мой, – вздохнул Пол.

– Бар закрывается, – мрачно сообщил бармен. Пол, вспомнив про ожидающего его в каюте Опискина, еще раз горестно вздохнул и купил бутылку водки.

– А я думал, что вам уже достаточно, – заметил человек с розочкой.

– Что вы, ночь только начинается, – простонал Пол, обнял бутылку нежно, как ребенка, и побрел в каюту. Товарищ Хрущев бдительно следил за его передвижениями с многочисленных плакатов на стенах.

А юный Опискин безмятежно похрапывал. Пол растолкал его и вручил бутылку водки. Затем он вернулся в гостиную, сел на холодный стул и приготовился ждать. У него в кармане лежала небольшая книжечка стихов русского поэта Сергея Есенина, молодого парня, который в течение года был женат на Айседоре Дункан, затем начал пить и в припадке безумия написал собственной кровью прощальные стихи и повесился. Это произошло, насколько Полу было известно, в Ленинграде, в отеле «Астория». Пол открыл книжку и под слабый аккомпанемент бульканья водки в спальне прочитал:

До свиданья, друг мой, без руки, без слова,

Не грусти и не печаль бровей, —

В этой жизни умирать не ново,

Но и жить, конечно, не новей.

И вот раздался стук в дверь.

– Войдите, – откликнулся Пол.

Вошел молодой офицер с аккуратно подстриженными усиками. На обеих руках он носил по два кольца. Форменный костюм сидел на нем как влитой. Он наверняка был сшит у первоклассного портного. Что ж, может быть, с некоторых пор лондонские портные обшивают экипаж «Александра Радищева».

– Мистер Гасси?

– Совершенно верно.

– Извините, но у нас в офисе не оказалось вашего паспорта.

– Он здесь, у меня в кармане. Я сам храню его от имени правительства ее величества.

– Извините?

Пол улыбнулся и похлопал себя по карману. Он не собирался выпускать паспорт из рук.

– Вы позволите мне его посмотреть? Необходимо кое-что уточнить.

Пол вытащил паспорт и отдал офицеру. Тот внимательно изучил обе вклеенные туда фотографии и спросил:

– Может быть, я мог бы увидеть и миссис Гасси? Всего на несколько секунд. – У него было просто ужасное «г», совершенно русское.

Пол улыбнулся со всей возможной приятностью.

– Боюсь, это невозможно. Она сейчас спит. – Бульканье водки из спальни наглядно показало, что он врет. Пол решил взять быка за рога. – Товарищ Егор Ильич, наверное, наплел вам множество небылиц, но все это неправда. Он пьян до безобразия.

– Я еще не знаю все имена, – признался офицер, – перед этим рейсом к нам перевели нескольких человек с других судов, работающих на балтийских линиях. Поймите меня правильно, я делаю свою работу.

– Ну и зачем вам понадобилась моя жена?

– Ходят слухи, что она в действительности мужчина. Мне приказано убедиться, что все в порядке.

– А все и есть в порядке.

Молодой человек выглядел смущенным.

– Мне приказали убедиться.

– Разве вы еще не убедились?

Из спальни раздался хриплый кашель.

– Думаю, – тихо сказал офицер, – я вернусь через десять минут и провожу вас и миссис Гасси к капитану. Поверьте, так будет лучше для всех.

– Он совершенно прав, – сказал капитан. – Он выполнил свой долг. И не вам говорить о вероломстве и предательстве.