Выступивший Тогда академик Иоффе сказал:

— Для решения стоящей перед нами весьма сложной научно-технической задачи есть только один плюс — мы знаем, что проблема атомной бомбы решаема. Но минусов у нас гораздо больше. Англичане привлекли к урановым исследованиям крупных ученых со всего мира: Кокрофта, Чедвика, Ротблата, Симона, Фриша, Пайерлса, Линдеманна. Англия располагает солидными научными базами в Оксфорде, Бирмингеме, Кембридже и Ливерпуле. У нас их в настоящее время почти нет. Они эвакуированы и разбросаны по всей стране. Нашей промышленности нанесен войной значительный ущерб.

— И все же вы, учёные, не должны опускать руки, — прервал его Сталин. — Было бы, конечно, легче, если бы не шла война. На победу направлены сейчас все ресурсы страны. Вы должны это понимать, а не скулить. Безусловно, делать первые шаги по созданию отечественного атомного оружия будет трудно, но мы обязаны это сделать. Для этого потребуются усилия всей страны, большие материальные затраты. Необходимо будет поднять на ноги все НИИ и конструкторские бюро, срочно наладить промышленное производство новой научной и экспериментальной аппаратуры. Пока эта работа будет идти, товарищу Берии надо более эффективно использовать имеющиеся в его «шарашке» научные силы. Если вы, Лаврентий Павлович, сумеете бережно с ними обращаться, подкормить и подбодрить их, — Сталин при этом пристально посмотрел на Берию, — а главное, организовать их, то, я уверен, многое можно будет сделать и быстро и дешево…

По кабинету поплыл шумок. Сталин прислушался, но слов не расслышал и потому поднял руку, успокаивая присутствующих. Затем продолжил свой монолог в форме директивы:

— Я понимаю, что проект создания атомной бомбы потребует принятия общегосударственной программы. Мы пойдём на это, несмотря на тяжелые условия военного времени. Риск будет вполне оправдан. Трагичность ситуации состоит в том, что когда надо сохранить мир, то нужно делать такие вещи, как у противника. Да, только ответное, взаимное устрашение поможет нам сохранить мир. Теперь я хотел бы услышать от вас, ученых, сколько времени потребуется для создания А-бомбы.

Академик Иоффе высказал мнение, что для реализации программы потребуется не менее десяти лет. Сталина такой срок явно не устраивал, и он с едва уловимым раздражением произнес:

— Нет, товарищи ученые, мы уже и так оказались в роли догоняющих. Но не по вашей вине. Надо вам как-то более правильно распределить свои силы и возможности. Мы со своей стороны готовы пойти на все, чтобы работа у вас шла более высокими темпами. Я думаю, что Лаврентий Павлович обеспечит вас недостающими научными сведениями. А сейчас мы должны определить среди вас «главнокомандующего». Я полагаю, что им должен быть крупный учёный-физик и хороший организатор.

Окинув взглядом притихших академиков, Сталин после небольшой паузы добавил:

— Я думаю, товарищ Иоффе справился бы с этой задачей. Человек он энергичный, умеет хорошо отличать второстепенное от главного, точно формулировать своё решение.

Но Иоффе неожиданно осмелился снять свою кандидатуру, сославшись на возраст, и взамен предложил Игоря Васильевича Курчатова — руководителя лаборатории, в которой было открыто явление распада атомов урана.

Сталин пронзительно смотрел долго на Илффе, потом сказал:

— А я такого академика не знаю.

— Он, товарищ Сталин, не академик. Пока лишь профессор, — ответил Иоффе.

— У нас что, товарищ Кафтанов, нет для такого важного дела достойного академика?

Решив подыграть вождю, Кафтанов назвал Капицу, а потом опять предложил кандидатуру Иоффе.

— Тогда давайте обсудим кандидатуру товарища Капицы. Я знаю, он имеет высокую международную репутацию. Знаю, что работал у корифея ядерной физики Резерфорда… Давайте спросим его самого. Пожалуйста, товарищ Капица, вам слово…

Петр Леонидович встал и без колебаний заявил:

— Я согласен, но при условии — если мне позволят пригласить из Англии некоторых физиков-ядерщиков, а также инженерно-технических сотрудников и наиболее квалифицированных рабочих…

Сталин посмотрел на Молотова, медленно опустил веки, давая ему понять, что теперь он может высказать Капице отрицательный ответ. И Молотов безропотно повиновался заранее обусловленному сигналу:

— Ваши условия, Петр Леонидович, неприемлемы.

Снова поднялся А. Ф. Иоффе:

— Товарищ Сталин, я настаиваю, чтобы руководителем советского атомного проекта стал все же Игорь Васильевич Курчатов.

— Хорошо, товарищ Иоффе, но для веса вы сначала дайте ему звание академика… Товарищ Курчатов присутствует на этом заседании?

— Да, он здесь, товарищ Сталин.

— Покажите нам его.

За дальним концом стола робко встал высокий, плотный мужчина с черной бородкой.

Внимательно вглядевшись в него, Сталин сказал:

— Мы утверждаем вас, товарищ Курчатов, в качестве руководителя проекта. Можете подбирать себе научный коллектив. Не стесняйтесь, просите все, что вам нужно… В отдельной записке укажите, какие научные сведения вам хотелось бы получить из-за рубежа.

— Но разве это возможно? — Курчатов непонимающим взглядом смотрел на Сталина. — Все исследования за рубежом теперь строго засекречены. Исчезли даже публикации со страниц научных журналов…

— Это не ваша забота, товарищ Курчатов. У нас есть кому подумать об этом. — И Сталин в который раз перевел взгляд на Берию, потом снова на Курчатова: — Вы хотите что-нибудь сказать еще нам?

— Да, товарищ Сталин. Очень коротко. Единственный путь защитить нашу страну — это наверстать упущенное время и незаметно для внешнего мира создать в Советском Союзе достаточного масштаба атомное производство. А если у нас об этом раззвонят, то США так ускорят работу, что нам их будет не догнать…

Игорь Васильевич хотел еще что-то сказать, но Сталин не дал ему договорить:

— Нет, товарищ Курчатов, вы все же постарайтесь их догнать. А товарищ Молотов, который будет курировать ваш проект от имени правительства, поможет вам в этом. Окончательные сроки по завершению работы мы устанавливать пока не будем. Но нужно, товарищи, помнить: дамоклов меч уже занесен над планетой. Он угрожает всей человеческой цивилизации. Необходимо как можно скорее найти противоядие нависшей угрозе, противопоставить ей все самое лучшее и самое мощное, на что мы способны. И чем быстрее это будет сделано, тем лучше… В том числе и для вас, ученых.

Возвратившись с заседания Государственного Комитета Обороны, Л Берия сразу же пригласил к себе начальника разведки П. Фитина:

— …Прошу вас, Павел Михайлович, в самое ближайшее время встретиться с товарищем Курчатовым и выяснить, чем конкретно разведка может помочь ученым в ускорении исследовательских работ по урану. К вашему сведению, это указание товарища Сталина. А теперь мои указания по этой проблеме. Для обеспечения секретности исследовательских работ товарищу Курчатову необходимо подобрать опытного помощника по режиму. Статус его — уполномоченный Совета Министров СССР, по званию — не ниже полковника. Выделить одного из своих замов. Он будет вести переписку с Курчатовым, Кафтановым и Первухиным по атомной проблематике.