Пальцы Ольги лежали на ручке купе Игоря. Вместо того чтобы чувствовать себя Юдифью, решившей переспать с Олоферном, выведать его секреты, а потом убить, Ольга вспоминала их первую ночь, вчерашнюю… Игорь был ее первым мужчиной — это не так легко забыть, даже если он и оказался мерзавцем. Он разбудил в ней женщину, и она чувствовала себя именно женщиной, стоя сейчас перед купе врага, а не бойцом, готовым сразиться с ним, чтобы отомстить за младшую сестру. Вдруг Ольга почувствовала, как у нее набухает грудь, как хочет ощутить вся ее кожа прикосновение его пальцев. Ах, как было непередаваемо чудесно в подпольном борделе клуба «Колибри», на кровати, где он точно так же сотни раз спал с настоящими шлюхами. Хорошо хоть ее сестру привел домой. Даже воспоминание о Рите не придало ей смелости. «А купе на ночь он все равно запер», — радостно подумала она, толкнула дверь, и она поддалась — тихо поехала на роликах в сторону. Сердце ушло в пятки. «Все, не бойся, жизнь и судьба твоей сестры в твоих руках», — сказала себе Ольга. Это немного успокоило ее, разогнало сладострастный туман, позволило ясно мыслить.

Она вошла, заперла дверь — это входило в ее планы. Плотная штора не была опущена, и в купе не было непроглядной тьмы, как в купе Ольги. С первого взгляда Ольга определила, что Игорь едет в купе один. Он спал, и бегущий свет от дорожных фонарей скользил по его лицу, волосам, не мешая его сну.

Ольга села на диван напротив, а он спал, не чувствуя ее присутствия. «С чего начать?» — думала Ольга. Опытной обольстительницей она не была никогда, мужчины соблазняли ее сами, даже когда она в первый раз пришла к мужчине в комнату так же, без спроса. «Нужно его разбудить. А вдруг ему это не понравится?» — думала она. А отчего-то так хорошо было сидеть, забравшись с ногами на соседний мягкий диван, раскачиваясь от движения поезда, переводить взгляд с такого знакомого лица, знакомого каждой черточкой, как бы не хотелось ей его забыть. «Ненависть подстегивает память», — решила Ольга. Но ненависти не было, был какой-то умиротворяющий покой, и за окном было так снежно, чисто и пустынно, и не могло в таком мире происходить таких грязных вещей — в нем не было места борделям, проституткам, сутенерам, грязным дельцам.

Поезд тряхнуло на повороте, и одеяло Игоря сползло на пол, открыв крепкую грудь, поросшую волосами. Недавно она целовала ее и хотелось прижаться к ней опять. Повинуясь порыву, Ольга по-матерински поправила одеяло, склонясь над спящим мужчиной, забыв, что имеет дело с грязным торговцем людьми. Но он этого не забыл, и его сильные руки обхватили Ольгу, лишь только она склонилась над ним, и увлекли на диван. Через секунду Ольга оказалась придавленной к дивану его телом, он рукой зажал ей рот, так что она не могла издать ни звука, а грудью прижимал к поверхности дивана — не пошевелиться, не то что вырваться. Вот только что Ольга, забыв обо всем, мечтала прижаться к его груди, и как осуществилась ее мечта?

— Ну что, кончились игры, Агата? — спросил он, глядя на нее сверху. Он чуть ослабил руку, зажимающую ей рот, чтобы она ответила.

Ольга понимала, что кричать бесполезно — чуть она повысит голос, и рот опять будет зажат.

— Я не Агата, вы ошиблись, — она подумала, что самое лучшее в ее положении продолжать игру. — Я не знаю, кто такая Агата.

— Есть такая писательница, Агата Кристи, мастер детективного жанра, и есть такая девушка, которая решила ей подражать, только вместо того, чтобы писать самой, а лучше — играть на сцене, полезла воплощать это в жизнь.

Рука Ольги рванулась к парику, но он свободной рукой перехватил ее и завел за спину, а потом быстро сдернул парик.

— Не жарко в нем было, Олененок? — усмехнулся он. — А где два других?

— Ты… ты узнал меня? — от удивления Ольга начала заикаться.

— Я всегда говорил тебе, что ты прекрасная актриса, Олененок, и ты своей игрой можешь обмануть любого, но не меня.

— Почему же не тебя? — усмехнулась Ольга. — Просто я бездарна.

— Ты еще как талантлива, я диву дался, глядя на тебя в «Колибри». Ты с твоей скромностью так гениально играла искательницу приключений, ночную бабочку.

— Так ты специально устроил этот поединок? — недоумевала Ольга. — Леня говорил, что ты мог вылететь с работы.

— Я и вылетел, — засмеялся он. — Но не мог же я позволить тебе лечь с кем-то в постель… Например, с Артуром или Грэгором.

— Ты мог бы и сам со мной не ложиться! — вскипела Ольга — лицо ее опять заполыхало.

— Значит, не мог, — хмуро ответил он, сел, выпустив ее.

Ольга перебралась на другой диван. Она ничего не понимала. Он был прежним, ее Игорем, как связать с этим его делишки?

— Ты бы вынула линзы, от них, наверное, болят глаза, да и видеть тебя даже зеленоглазой — и то счастье, но непривычное, — засмеялся он.

Ольга молча вынула линзы, глаза действительно болели.

— Что ты сделаешь со мной? — спросила она.

— А что бы ты хотела, Олененок? — спросил он. — Чтобы я взял тебя на руки и держал долго-долго? Если скажешь, я так и сделаю и буду держать, пока не придет таможня.

Ольга разрыдалась. Он еще и издевается, он сразу знал, кто она, и издевался тогда, и потом, и сейчас.

— Ну вот и слезы, — произнес он. — Я ведь сказал тебе сразу, когда ты пришла к директору «Колибри», — не ввязывайся в это дело. А ты не послушалась, переоделась женщиной-вамп, устроила дуэль за право обладания тобой, которая могла весьма плохо кончиться для тебя. Теперь вот едешь в Софию, вместо того чтобы сидеть дома и ждать.

— Тебе, наверное, не терпится выбросить меня из поезда, — сказала Ольга. — Ведь ты все знаешь, знаешь и то, что я сообщу властям в Стамбуле о твоей деятельности и тебя посадят, а мою сестру выпустят. Я так и сделаю, так что поторопись, скоро будет таможенная граница.

— Если мне чего-то и не терпится, так это поцеловать тебя, — сказал Игорь, — а еще взять на руки, ну и все, что потом бывает дальше между женщиной и мужчиной.

Он сгреб ее в охапку, пересадил к себе на диван.

— Значит, ты выслеживаешь меня и едешь за мной в Стамбул, чтобы освободить сестру, а меня сдать властям, — засмеялся он. — Но тебе это вряд ли удастся. Ты знаешь турецкий?

— Я обращусь в консульство. — Ольга металась, стараясь освободиться, но он не отпускал ее, и, как ни странно, в его объятиях было так хорошо…

— Ты придешь в консульство и скажешь: такой-то и такой-то человек поставляет девушек для турецкого публичного дома. Тебя спросят, откуда такие сведения? Чем они подтверждены? Спросят, в конце концов, где находится этот пресловутый публичный дом. И что ты скажешь им, владея русским?

— Я сначала выясню, где он находится, я сбегу от тебя, когда придет таможня, перевоплощусь так, что ты меня ни за что не узнаешь, — спорила Ольга.

— Я узнаю тебя, как бы ты ни гримировалась, как бы ни переодевалась. Это невозможно, Олененок. Но скажи мне сначала, почему всем этим не занимается всемогущий Константин Варламов, твой муж? У него дочерние фирмы по всем восточным странам, а в Стамбуле у него огромные связи, настолько огромные, что… — он замолчал, оборвав фразу, потом повернул к себе Ольгино лицо. — Так почему?