Рис. 16. Скифское навершие из Толстой Могилы, IV в. до н. э.

Хоть во время переднеазиатского похода скифов, в котором, как было показано автором в книге «Русы от Волги до Дуная», участвовала также часть русов, Полярная звезда уже давно не находилась в созвездии Лебедя, тем не менее они вполне могли отождествить свою мифологическую птицу на мировом древе с новым образом грифона, с которым познакомились в этом регионе. Пример подобного отождествления мы видим и в иранском «Бундахишне», где говорится, что первым из птиц был сотворен грифон, имеющий три природы, являющийся в силу этого главой для пернатых. Млечный Путь во многих традициях воспринимался не только как мировое древо, но и как дорога, по которой души умерших отправляются на небо, чем и объясняется появление грифона на скифских навершиях, использовавшихся в погребальном ритуале. В пользу данной версии свидетельствует и тот отмеченный Б. Ван-дер-Варденом факт, что в вавилонской астрономии созвездие Лебедя и нижняя часть Цефея воспринимались как Грифон[537]. Таким образом, мы видим, что отождествление грифона с бывшим полярным созвездием произошло именно в том регионе, в котором и происходил переднеазиатский поход скифов. Весьма редкий образ грифона на мировом древе, восходящий еще к скифским религиозным представлениям, в очередной раз сближает восточно– и западнославянские религиозные традиции. Тот факт, что в первом случае этот образ всплывает в связи с походом князя Игоря на врагов, а во втором случае предание относит его к родоначальнику ободритских князей, вновь показывает достаточно тесные связи, существовавшие в религиозных представлениях, касающихся носителей княжеской власти как на Руси, так и у западных славян. Неожиданное же выражение новгородского летописца свидетельствует, что эти связи существовали уже в момент призвания Рюрика и его братьев.

В предыдущей главе мы уже встретились с понятием Хварно. По поводу наиболее ранней письменной фиксации этого термина и причине, по которой в различных текстах говорится то о Хварно, то о фарне, Б. А. Литвинский пишет: «Древнеиранское hvarnah– появляется уже в конце VIII в. до н. э. в ассирийских клинописных источниках, отразивших его в формах pa-ar-nu и par-na (в составе имён собственных). В Авесте оно встречается в форме xvarənō (xvarənah); в ахеменидских надписях и в эламских табличках из Персеполя – farnah. Форма с начальным f– отражает, как принято считать, мидийское произношение этого слова, широко распространенное во всем иранском мире (лишь в персидском наряду с farn сохранилось продолжение авестийской формы xvarr)»[538]. Поскольку имя Рюрика некоторыми исследователями сближается со славянским мифологическим существом Рарог, который, как отмечают специалисты, также был связан с Хварно, необходимо сначало выяснить, что представляло собой это одно из самых сложных понятий иранский мифологии. Крупный отечественный иранист В. И. Абаев характеризует фарн как «общеиранское полурелигиозное понятие, точное значение которого трудно определить; будучи дериватом “неба-солнца”, оно обозначало все то благое, источником чего древние мыслили небо-солнце: “небесная благодать”, “благополучие”, “преуспевание”, “благопристойность”, “мир”, “тишина”; “если бы я фарном народа создал себе славу и почет!”, “фарн да будет на вашем собрании”, “заклинаю твоим фарном, твоим ангелом”, “день идет и несет (с собою) фарн”, “явилась наша весна для счастья мира, от ее фарна возликовали поля”, “реки несут фарн”, “тише, не забывайте о фарне дома”. Восходит к иранскому hvarnah (от hvar – “солнце”); перс. farr – “блеск”, “великолепие”, “пышность”, согд. farn (frn, prn) “слава, знамение”, farnbertak “носитель фарна”, farnxwantak “наделенный фарном”, βαγιfarn “божий фарн”, сак. pharra (-farra) “звание”, “достоинство”, ав. hvarnah “слава”, “величие”, “сияние”. В осетинском есть фамильное имя Фарниевы, в нартовском эпосе один из главных героев зовется Бурæ-фæрныг или Борæ-фæрнуг, т. е. “Бора наделенный фарном”»[539].

В. Н. Топоров отмечал, что понятие фарна восходит к древнеиранскому hvarnah-, обычно трактуемому как обозначение солнечного сияющего начала, божественного огня, его материальной эманации (ср. вед. svar, «свет», «сияние», «блеск», «солнце»), возрастающей, прибывающей, расширяющейся силы, нечто желанное, достигнутое, откуда – «хорошая (благая) вещь», «желанная вещь», «благо», «имущество». В различных иранских языках данное слово могло означать «слава», «величие», «блеск», «сияние», «харизма», «знамение», «обилие», «счастье», «мир», «царская слава», «царское величество» (ср. – перс. xvarrah), «блеск», «великолепие», «пышность», «положение», «ранг», «достоинство», «звание» и т. д. Исследователь подчеркивает, что в иранской мифопоэтической традиции фарн – это «божественная сущность, приносящая богатство, власть и могущество; державная сила». Он мог выступать и как неперсонифицированное сакральное начало абстрактного или конкретного (материальный символ) характера, и как персонифицированный божественный персонаж. В Авесте фарн – обычно некая сакральная благая доля, «хорошая вещь» (Яшт, XVII, 6). Им могут владеть божественные персонажи, дарующие его людям, сами люди, для которых фарн обычно воплощается в богатстве (Яшт, Х, 8; Ясна, 60, 2, 4), доме, жене, детях, скоте, здоровье. Фарн имеет общие атрибуты с едой, пищей, которая в иранских языках может обозначаться тем же словом, что и фарн, или его производными. Фарн выступает и как добрый дух – охранитель дома, в случае смерти хозяина он покидает дом, если не соблюдены некоторые условия (ср. отражения в осетинской традиции: пословица «Тише, не забывай о фарне дома», представление о том, что отцовский фарн не уходит в царство мертвых). В ряде случаев дарителем фарна выступает солнце. Тот, у кого есть фарн, – «обладатель благой судьбы». Фарн непобедим и могуществен, он спутник победы, являющийся в виде сияющего огня («Перед Митрой летит пылающий огонь, могущественный фарн кави». – Яшт, Х, 127). Образ сияющего фарна, высшей божественной доли, находящейся в обладании верховной власти (царя), получил воплощение в царском нимбе. Более поздняя традиция усвоила образ фарна как символ незыблемости шахской власти в Иране. Особый престиж, который связывался с понятием фарна, предопределил чрезвычайно широкое использование этого слова в ономастике, в том числе и царской. Подобные примеры зафиксированы в скифско-сарматской [Φάρνης (ср. осетинскую фамилию Fœrniatœ), Φάρνάχης, Φαρνοξαρθος, Χοφαρνος, Πιτφαρνάχης, Σαιταφάρνης и др.], согдийской (βγyprn=Bagçfarn, Nanefarn, Wγašefarn и др.), парфянской (Mtrprn=Mihrafarn, Prnbg= Farnbag, Brzprn=Burzfarn и др.), хорезмийской традициях, а наиболее древние примеры встречаются еще в ассирийских клинописных источниках[540]. Поскольку отчетливые следы почитания фарна зафиксированы у скифов и сарматов, не подвергавшихся религиозному влиянию Авесты и не находившихся под властью ахеменидских царей, это понятие как минимум должно было возникнуть еще в период иранской общности. Сравнительно недавно А. Лубоцкий предположил, что индоиранское parHnas изначально обозначало «владычество, власть», а значение «изобилие» появляется у него позднее[541].