– Но ведь Серафима Петровна могла позвонить в Германию?

– Так не позвонила же. – Джамиль улыбнулся и снова поцеловал Дайнеку, на этот раз в губы. – Труднее было врать твоему отцу. Но выхода не было.

– Люблю тебя, – сказала Дайнека и положила голову ему на плечо.

Джамиль погладил ее волосы:

– У меня есть надежда… – Он помолчал. – Уверенность, что все изменится к лучшему. По крайней мере, сейчас тебе ничего не грозит.

– Но ведь ты хотел сказать не об этом.

Он повторил ее недавнюю фразу:

– Возьми все что хочешь, только заплати положенную цену. Это про меня. Я заплатил свою цену, чтобы теперь быть с тобой. Клянусь, что буду любить тебя вечно. Ты самая добрая, самая милая, самая любимая женщина. Мне кажется, что я не заслужил тебя.

– Любимый… – Дайнека заплакала. – До сих пор не могу поверить, что ты рядом.

Он вытер ее слезы ладонью:

– Я буду рядом с тобой до тех пор, пока я жив. И мне никто не нужен, кроме тебя.

Дайнека вдруг подняла голову:

– Кажется, кто-то звонит. – Она взяла свой мобильник и ответила: – Слушаю…

– Людмила!

– Да, папа.

– Что с твоим телефоном?

– Он отключился.

– С тобой все в порядке?

– Все хорошо.

– Должен предупредить тебя. Сказать одну важную вещь…

– Говори.

– Алекс – не тот, за кого себя выдает.

Немного помолчав, она улыбнулась:

– Я знаю.

– Откуда? – Отец был удивлен.

– Он сам сказал мне об этом.

– Ничего не понимаю… Где Вешкин? Почему не берет трубку?

– Наверное, спит.

– Ты можешь возвращаться в Москву. И все-таки, что там у вас случилось?

Дайнека погладила Джамиля по лицу и счастливо улыбнулась:

– Вернусь в Москву – все расскажу!

Из динамика раздался голос:

– Вам назначено?

Крапивин махнул рукой, к двери подошел человек с «болгаркой» и за несколько минут выпилил замок. В открывшийся проем ринулись шестеро, все в камуфляже и с оружием. Последним вошел Крапивин.

Когда следователь появился в приемной, девушка-секретарь прижалась к стене. На полу, заложив руки за голову, лежали трое мужчин.

– Прости, милая, – улыбнулся Герман Сергеевич. – Сегодня раздеваться не буду. – Он прошел в коридор и зашагал к кабинету Курамшина.

– Что такое? – Старик поднял голову, но, увидев Крапивина, криво усмехнулся. – Ко мне? – По его лицу было видно, что он все понял.

– Не к тебе, а за тобой. – Следователь подошел вплотную к столу. – Знакомая ситуация? Такое с нами уже бывало. Объяснить, за что закрываю?

Курамшин равнодушно пожал плечами:

– Мне все равно.

– Думаешь отвертеться?

– Завтра же вернусь в свой кабинет. – Старик усмехнулся. – У меня хорошие адвокаты.

– Да ты, я вижу, привык все держать под контролем?

– Если бы держал, ты бы здесь не отсвечивал.

– Мы теперь часто будем встречаться.

Старик подтянул к себе кислородную маску, сделал несколько вдохов и с раздражением отбросил ее:

– В следственном изоляторе? На это не рассчитывай. До этого не дойдет.

– Пять человек…

– Что? – Курамшин поднял глаза.

– Убиты пять человек.

– Мясников – Жигана и Парагона – в счет не бери. Это не люди.

– Газелиста зачем убили? Никто лучше тебя не знал о том, что он ни при чем.

– Мне почем знать? – Старик отвел глаза в сторону.

Крапивин покачал головой и зло улыбнулся:

– Со мной дурака не валяй. Оставь свое фуфло для других.

Курамшин оскалил крепкие желтые зубы:

– Думаешь, выкупил[34]? Ашотик сказал лишнего? У него всегда был штопаный рот. Будь уверен, я его залеплю.

– Руки коротки. – Крапивин присел на край стола и внимательно оглядел старика. – Наворотил ты, папаша, дел. Черт с ним, с Вангелисом Греком, пристрелил – туда ему и дорога. Зачем дальше такой беспредел учинил?

– Не понимаешь? – Курамшин прищурился. – Под протокол не скажу…

– Нет у меня протокола. – Герман Сергеевич показал ему руки. – Ну?

Поразмыслив, старик отвернулся.

– Испугался? – спросил Крапивин.

– Я никого не боюсь!

– Побоялся, что скажет братва, если узнает, что ты убил Вангелиса Грека из-за долга. Прикинулся, что ищешь его убийцу. Ловко придумал – все нити в одних руках.

– Времена меняются, а люди как были, так и остаются га-а-а-вном. – Курамшин нарочито протянул букву «а». – Хозяин сказал – раб выполнил. Пешки. Продажные лилипуты. Марионетки.

– А ты, значит, кукловод?

– Здесь все играют по моим правилам. Ты – не исключение. Не расслабляйся, еще потягаемся. – Старик потянулся к кислородной маске.

– Верю тебе, – сказал Крапивин и сдвинул маску на край стола. – Но я знаю то, чего ты не знаешь.

Хватая ртом воздух, Курамшин с ужасом наблюдал за тем, как следователь сбросил на пол кислородную маску и оттолкнул ее подальше ногой.

– Я знаю финал этой игры, – сказал Герман Сергеевич.

Лицо Курамшина посинело. Испустив последний свистящий вздох, он уронил голову на столешницу.

В кабинет вбежали оперативники:

– Где Курамшин?!

Крапивин направился к двери, бросив на ходу:

– Мы опоздали. Он – мертв.